Архитекторы Казахстана.

Совместно с АТФБанком начинаем новый проект «Архитекторы Казахстана», в серии репортажей мы будем рассказывать о том, как строились или реконструировались здания, которые нас окружают. А также попытаемся понять, в каком направлении движется современная архитектура.

Владимир Кацев. Этот легендарный человек построил в Алматы многие здания, начиная с уже несуществующего плавательного бассейна «Динамо» и заканчивая спорткомплексом «Медеу.

После школы Владимир Зеликович поступил в Харьковский инженерно-строительный институт. Ну а затем судьба забросила архитектора в Магнитогорск, где Кацев и сделал свои первые шаги в архитектуре. До сих пор памятником архитектору стоят там жилые дома и кинотеатры. После чего его откомандировали в Алма-Ату, где и начался его многолетний архитектурный роман с нашим городом.

Снимок из архива Владимира Кацева.

– Цирк – один из самых сложнейших моих проектов. Тогда, в начале 70-х, существовало постановление ЦК и Совмина СССР о запрете сооружения всех цирковых зданий. Мало кто знает, но по сей день единых норм и правил по циркам нет. И мне приходилось самому писать программы по строительству таких сооружений в Ташкенте, Караганде, Целинограде и Челябинске. Тогда я поехал в Союзгосцирк и ознакомился со всеми сложностями и заморочками строительства цирков. Ведь цирковая труппа имеет множество специфических особенностей: к примеру, нельзя поселить льва, козу и мартышку в соседних загонах. Льву достаточно зевнуть – и мартышка уже не актриса! И все это надо было предусмотреть при планировании. Там несколько кухонь – хищников и травоядных надо кормить отдельно. Да и людей тоже.

Когда согласие на строительство цирка мы все же получили, то от нас стали требовать другое – полностью повторить здание Ашхабадского цирка. Разумеется, мы были против! Алма-Ата – это Алма-Ата, а Ашхабад – это Ашхабад! Меня поддержал Димаш Ахмедович Кунаев, и мне дали индивидуальный проект. Прежде всего я хотел вписать цирк в местность – я рисовал его с учетом панорамы гор, национального колорита. После чего – на ковер в Москву.

Я хорошо подготовился к этой защите и рассказал им, что в этом Ашхабадском цирке столько недочетов, что копировать его категорически нельзя! Например, в нашем цирке есть туалеты для людей с ограниченными возможностями. Там запланировано 14 буфетов в фойе, чтобы любой ребенок мог купить себе пирожок, не толпясь в очереди. Одних видов связи там около девяти, и не только режиссерская. На правительственную трибуну был проведена закрытая телефонная линия, никем не прослушиваемая. И это же все надо было спрятать! Там во всех узлах более 200 закладных деталей. К примеру, приезжает цирк из Новосибирска, а у них свои лонжи, канаты и им очень быстро нужно подсоединиться.

Снимок из архива Владимира Кацева.

– Сразу после цирка я приступил к проектированию комплекса «Медеу». И тут мне снова повезло. Тогда подоспело новое постановление партии и правительства о том, что все проекты стоимостью более миллиона рублей утверждаются исключительно и только Москвой – никаких местных инстанций. И меня снова поддержали, поняли все расклады. Чего уж скрывать, был прямой телефонный звонок – Кунаев снял трубку и позвонил Леониду Ильичу Брежневу. После этого мы шли как по ковровой дорожке! Мы приехали в Госплан и проходили все инстанции не снизу вверх, а наоборот. Вниз мы спускались просто для того, чтобы печати получить. Проект был индивидуальный. Достаточно вспомнить, что тогда на Медеу не было электроэнергии, водопровода, канализации – вообще ничего. Обычную котельную строить было нельзя, потому что это едкий дым! Предлагался проект протяжки ЛЭП по ущелью! Теперь там стоит гидроэлектростанция.

Что же до эстетической составляющей, то я был уверен, что спорткомплекс «Медеу» должен быть прежде всего вписан в окружающую среду. Чтобы казалось, что это делали не мы, а создала сама природа. Поэтому простейшие материалы – бетон и дерево, хотя в ЦК мне говорили, что все должно быть в мраморе. Даже дороги, если вы присмотритесь, повторяют контуры рек.

Снимок из архива Владимира Кацева.

Далее в жизни Владимира Зеликовича были плавательный бассейн «Динамо», алматинский горсовет и горисполком (ныне акимат Алмалинского района). Этот объект Кацев также делал «под старину», дабы казалось, что он стоит на этом месте еще с дореволюционных времен.

Потом был Чимбулак, Дворец спорта, фонтан «Восточный календарь» и ТЮЗ, в котором тоже нашли место национальные мотивы. К слову, к тому, во что сейчас превратили его творения, Владимир Зеликович относится философски, говоря, что отделка приходит и уходит, а архитектурные идеи остаются.

К сожалению, сейчас мэтр приболел, но бодрости духа не утратил и надеется еще вернуться к работе, которой отдал всю жизнь.

Акмурза Рустембеков, президент Союза архитекторов РК, автор Байтерека и многих других сооружений. Одна из последних работ – здание метрополитена в Алматы (станция Жибек жолы на ул. Гоголя и Панфилова), возле нее мы и встретились с мастером.

– Трудности были связаны с участком. Мы хотели, чтобы выход был на другой стороне улицы и чтобы пассажиры не переходили через дорогу, а выходили через подземный переход, так было бы удобнее, но нам помешали застройки вокруг. Но я думаю, в будущем, когда поток людей в Алматы увеличится, мы осуществим свой план. Бывает, в наше метро спускаюсь и вижу, что людям очень нравится, обсуждают. Недавно на международном конкурсе на лучшую постройку в СНГ наш метрополитен победил. Конечно, это радует.

Фото Дамира Отегена.

О создании Байтерека.

– Объявили конкурс на создание символа Астаны, поступало много предложений от архитекторов разных стран. Я сделал наброски, потом их посмотрел президент, внес свои предложения и идеи. К сожалению, не все получилось так, как хотелось. Нам сроки сократили на полгода. Многое, в том числе и интерьеры, были другими. Почему выбрали мой проект? Я сумел доказать, что это должно быть самоокупающееся сооружение. Те предложения, которые давали другие архитекторы – стелы и прочее, не очень функциональные объекты. А так Байтерек зарабатывает деньги. Но теперь мне бы хотелось привести его в тот вид, который планировался. Из-за спешки там появился гипсокартон. Подземный аквариум должен быть другим.

– Мне очень нравится Финансовый центр на Аль-Фараби. Если сравнивать его с «Нурлы-Тау», то там намного лучше качество стекла. Он легкий, большой, не загружает ни физически, ни психологически. Мне понравилось здание World Class на Наурызбай батыра. Наша проблема в том, что заказчики, власти не всегда понимают, что мир движется в другом направлении, что современная архитектура сейчас более технологичная. Общество должно требовать от архитекторов, от властей и заказчиков соблюдения эстетики.

Сейчас строим гостиницу возле кинотеатра «Арман». Мы выбрали для нее очень спокойный образ, так как там рядом памятники архитектуры: гостиница «Казахстан», кинотеатр, реконструированный Дворец Республики. Она не должна диссонировать. Сейчас уже идет строительство. У меня большие надежды на этот проект, думаю, что все получится так, как запланировано.

Булат Ахметов . одна из его последних работ – реконструкция здания бывшей ковровой фабрики (Толе би – Жарокова.

– Это было производственное здание ковровой фабрики, которая прекратила свое существование. Вообще, весь этот район был промышленным. Люди, которым принадлежало здание, хотели сделать что-то особенное.

– И мы сделали классический вариант в версальском стиле. Мы смогли облагородить этот перекресток, и здание в этом месте стало ключевым. В таком же стиле мы собирались сделать и санаторий «Алматы». Мы решили оставить панно, все же оно красивое, люди старались, рисовали. Сложности были в том, что здесь были конструкции промышленного здания, а нам пришлось делать общественное.

– Первый большой объект, в котором я принимал участие, – строительство Дворца пионеров. Это был огромный опыт, с тех пор уже ничего не страшно. Мое любимое здание в Алматы – гостиница «Казахстан». Это настоящий символ города, со всех сторон смотрится шикарно и современно. Сейчас архитектура Алматы разнообразная, нельзя сказать, что она движется в каком-то направлении. Кто как хочет, так и строит. Раньше был единый стиль: посмотрите на Дворец Республики, Дворец пионеров, Дом офицеров. Сейчас делается все ради наживы. Занять горы, повысить этажность. Последнее решение принимает заказчик, но он не должен принимать что попало. Потому что есть нормы и есть опыт у архитектора и конструктора, которые скажут, что это нельзя делать. Вкус должны воспитывать архитекторы.

Сагындык Жамболатов целых 5 лет был главным архитектором столицы. Самые известные объекты: мечеть «Хазрет Султан», Триумфальная арка, Казахский национальный университет искусств.

– Я считаю, что наша Триумфальная арка – настоящая казахская архитектура. Внизу со всех сторон солярный знак вечности. Угловые колонны сделаны обтекаемыми. Везде использован казахский орнамент. Европейские колонны белого цвета, мы же использовали бежевый. Причем при солнечном свете арка кажется белой, а при пасмурной погоде – коричневой. У нее цвет хамелеон, но это приятные цвета. Внизу есть помещения для выставки, лифт. Думаю, там можно сделать небольшой музей. Трудностей при постройке не было, было чудо! С этим проектом мы можем попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Триумфальную арку в Париже строили 3 года, а мы свою возвели за 3 месяца. Конечно, в Париже арка больше, но и у нас не все было просто – коммуникации, дорога… Я как архитектор доволен, что нам удалось все сделать быстро и качественно.

О мечети «Хазрет Султан» у нас был снят отдельный репортаж. Теперь же нам удалось поговорить с его создателем Сагындыком Жамболатовым.

– Был объявлен конкурс на строительство мечети, в нем участвовали 54 компании. Работы смотрел сам президент и выбрал наш проект. Компания «Санар», которую я возглавляю, сделала два варианта мечети: классический казахский и более современный. Президент выбрал первый. Мы молодое государство, мы должны пройти этапы становления. Ведь когда мы начинаем обучаться архитектуре в университете, то сначала изучаем классику, потом всякие «измы» – модернизм и т.д. Так же в одежде. Так и в стране. Каждое государство должно иметь классическую архитектуру, а потом уже увлекаться современной. У казахов обычно как? Все нейтральных цветов. Например, обычная юрта, а заходишь внутрь – и там красота. Так мы и сделали в мечети. Издалека она кажется белой, в когда подходишь ближе, то видишь разные цвета. Это феноменальное, это казахское. Знаете, как я к этому пришел? Однажды я ехал в поезде из еще Целинограда в Алматы, и мы почему-то остановились посреди степи. Я вышел и увидел опаленную солнцем траву, но присмотревшись, удивился многообразию цветов. А потом понял, что это надо использовать в работе.

– В мечетестроении Казахстана было два сильных влияния: узбекское и татарское. Надо было отсечь это и сделать свое. Мы достигли очень высокой планки, и последующие подобные здания должны быть еще прекраснее.

Мы строили мечеть 3 года. Проблем было много, но мы мужественно их преодолели. У нас даже произошел небольшой пожар. Ну и строители – обычная проблема архитекторов. Они нас не слушают! То, что они сделали, это лишь 80% задуманного. Жаловались, что устали, просили упростить.

Архитектура Астаны своеобразная, и здесь присутствует казахская архитектурная школа. Да, генплан делал японец, но около 50–60% строений – это работа наших специалистов. Они росли вместе со столицей. Сейчас стоит вопрос о «зеленой» архитектуре, и я думаю, что после EXPO у нас будет феноменальный рывок в области архитектуры. Конечно, есть недостатки – качество строительных материалов низкое. Мы должны снизить на 20% энергозатраты на эксплуатацию здания. Если это удастся, то это будет огромная экономия и пойдет на пользу народу и стране.

Алмас Ордабаев . Этому архитектору мы обязаны реставрацией алматинского Кафедрального собора Святого Вознесения. о чем мы уже писали. А также наличием в нашем городе южной части комплекса зданий Академии наук и жилым домам в микрорайоне «Самал.

– Архитектурой я увлекся со школьной скамьи, где-то класса с 8-го. Я ведь учился в сталинские годы, а тогда царствовал ампир – как потом назовет Хрущев, архитектура с излишествами – те самые пилястры, капители, колонны. Они мне просто очень нравились. Мое самое яркое воспоминание из детства – это строительство Дома правительства (ныне здание КБТУ). Помню, как там пытались ставить разные варианты колонн и капителей. Это очень живо меня заинтересовало. К 1955 году, когда я окончил школу, началась борьба с архитектурными излишествами. Тогда к папе пришел его знакомый, который сказал потрясающую фразу: «Архитектуры больше не будет. Ее Хрущев отменил!». Хотя он не был архитектором. И вообще он был полуграмотным человеком, но с мещанской точки зрения он был прав.

Окончил Алмас Баймуханович Ленинградский инженерно-строительный институт, факультет архитектуры. Но уже в 70-е в архитектуре начались другие времена. Тогда Ордабаеву и досталось заканчивать комплекс зданий Академии наук КазССР.

– Я к себе отношусь очень критично, и большинство из того, что я сделал, считаю далеко не совершенным. И тем не менее некоторыми интерьерами Дома ученых (в комплексе АН КазССР) я могу гордиться. Я возглавлял бригаду художников-монументалистов, и мы очень плотно поработали над интерьерами. А вот фасады мы сочли нетактичным менять. Работая над фасадами, мы полностью повторили идеи Алексея Васильевича Щусева, который проектировал комплекс зданий со стороны улицы Шевченко.

К счастью для архитектора, экстерьер Академии наук сегодня сохранился почти в первозданном виде.

С жилыми домами в микрорайоне «Самал» все получилось куда сложнее.

– Проектирование «Самала» началось в середине 70-х. Сама же стройка развернулась в 1979 году, и по тем временам этот микрорайон должен был быть примером новой архитектуры жилых комплексов. Уютные благоустроенные дворы, красиво оформленные здания, высокое качество стройматериалов. Но в середине 80-х, когда началась перестройка, от многого пришлось отказаться. В целях экономии удешевили стройматериалы, упростили дизайн. На школах и детских садах сэкономили. Но даже в 80-е микрорайон еще был худо-бедно целостным. А добили его в лихие 90-е, когда в«свободные» участки повтыкали новые «элитные» жилые дома, превратив микрорайон в разностильную свистопляску.

В последние годы Алмас Баймуханович, как и многие его коллеги, работает над частными заказами. По его словам, там архитектору есть где развернуться. Но вот хозяева дворцов свои хоромы от посторонних глаз держат подальше. И все же частная практика является для многих архитекторов творческим убежищем, ибо многие представители старшего поколения хватаются за сердце, видя то, во что превратили некогда восхитительные творения.

Настоящим преступлением, к примеру, Ордабаев считает недавнюю реконструкцию Дворца Республики. Не радуют его и то, что частники разукрашивают первые этажи исторических зданий, как им заблагорассудится.

– Каждый лепит все, что вздумается, желая перещеголять соседа. В общем, все мне это напоминает обыкновенную барахолку.

Шохан Матайбеков . был главным архитектором Астаны, автор многих столичных объектов: комплекса «У Водно-зеленого бульвара», ЖК «Северное сияние», Дома министерств, эталонного центра в Астане. В Алматы мы встретились с ним возле 22-этажного жилого комплекса «Алматы Тауэрс» (Достык – Жолдасбекова), который был построен почти 10 лет назад.

– Когда мы строили этот комплекс, были сложности со сносом. Здесь находились частные застройки, и кто-то упирался, не хотел продавать землю, в итоге нормальной, ровной площадки для строительства не было. Освоение участка шло по ходу сноса. Мы построили два здания, и я думал, что на этом все прекратится, а потом продажи пошли, и комплекс стал развиваться.

– Именно здесь впервые в Алматы мы сделали 3–4 этажа подземного паркинга. Здесь практически нет пустующих площадей. Весь двор внутри создан на искусственной платформе. Даже кровля на зданиях использована под дворы квартир верхних этажей. Кстати, во время продажи они ушли первыми. Сверху купол не бутафория, я не люблю бутафорию, все должно работать. Под куполами размещены гостиничные холлы квартир. Мне тогда казалось, что Алматы не хватало чего-то восточного. Поэтому я сделал небольшие купола.

– По моим проектам построено более миллиона квадратных метров. Но больше всего я горжусь объектом площадью в 200 кв. м в центре Алматы – это комплекс Музея им. Ауэзова (ниже проспекта Абая, между улицами Фурманова и Тулебаева). Для того, чтобы не испортить пространство двора, пришлось уйти вниз, под землю. Туда я загнал объем, а сверху поставил куб. В 2000 году за этот проект я получил серебряную медаль и специальный приз на Всемирной триеннале архитектуры в Софии. Правда, есть проблема – вандализм, периодически бьют стекла куба.

Расстраивает бешеная, неуправляемая застройка. Не решаются проблемы с паркингами, даже элементарно матерям с детьми негде гулять. Все это происходило в 90-х, когда господствовал дикий капитализм.

На архитектуру города влияет очень много условий: это и климат, и политика, и финансовое состояние, и менталитет населения, и культура, история. Все это совокупно создает архитектуру. Нельзя просто так взять и создать идеальный город. Он возможен при идеальном обществе.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter.