Туофикеа — общественные новости

Часть этого текста я публиковал в «Фейсбуке» в те дни, когда волна возмущения фальсификациями на выборах вздыбила Интернет чуть не до девятого вала. А телевидение молчало про митинг на Болотной площади. И люди спрашивали: почему молчит телевизор? А Стас Кучер написал гневное обращение к журналистам, в котором призывал выбросить свои «ТЭФИ» за лучшие информационные программы.

Двадцать лет нас, журналистов, попрекали второй древнейшей профессией, называли журналюгами, псами режима и так далее. Презрение, с которым либеральные интеллектуалы, а за ними и все остальные относились к журналистам, прочно укоренилось в сознании общества, стало аксиомой. И когда вдруг часть этого общества охватил революционный порыв, она возопила: где же ваш профессиональный долг? Почему вы молчите о митингах?

И я тоже задумался: может, у меня тоже есть долг, а я его как-то походя профукал вместе с совестью? Может, у других журналистов этот долг есть и они завтра будут с презрением смотреть на тебя? А я не люблю, когда на меня смотрят с презрением. Мне от этого неуютно жить.

И вот эта перспектива превратиться в презренного изгоя наполнила меня злобой. И я подумал: вот в магазин приходит бедная голодная старушка. И у нее всего двадцать рублей — на хлеб или картошку. Разве не долг продавца отдать ей бесплатно два килограмма мяса, несколько пакетов макарон, мешок картошки и ящик консервов? Чтобы она смогла нормально питаться. Это долг каждого честного человека, не так ли?

Но ведь он, гад, ничего этого не сделает, потому что иначе сами понимаете что. А как же долг честного человека? Хорошо ли спит этот продавец? Мучается ли он за обедом чувством преступной сытости? Нет. Он не мучается.

Не мучается банкир, который знает, что мировой кризис ударил по нашему населению не хуже, чем по другим. Но при этом не говорит: ребята, я прощаю все долги по кредитам, потому что это будет честно по отношению к вам — людям, которые и так много пережили, которые находятся сейчас в тяжелом финансовом состоянии. И работники банков не собираются на митинг, чтобы призвать своего начальника к Доброте и Честности.

Каждый может сослаться на свои должностные обязанности, на цинизм существующей системы жизни. Что есть частная доброта, которая параллельна корпоративной дисциплине. Я тоже сошлюсь.

Журналист — наемный работник, который действует согласно редакционной политике. Хотите быть либеральными — для этого есть соответствующие СМИ. Они не очень тиражные, потому что не очень интересны большинству. Большинству интересны сериалы про ментов. Зрителю наскучила политика. Она скучна ему до сих пор. В предвыборную ночь рейтинги выборных программ были крайне низки. И поднимались только на фильмах и сериалах. Каковы зрители, таково и телевидение. Программы создаются не по злой воле Саурона, а исходя из рейтингов.

Когда освещение митингов без редакционного задания и вопреки редакционной политике было у нас проявлением журналистского долга? В царской России? В Советском Союзе? Нет. Работа в рядах митингующих стала Долгом Чести журналиста только во время путча 91-го, когда часть журналистов перешла на сторону Ельцина. Они обеспечили информационную поддержку тому, что потом Путин назвал «геополитической катастрофой». И имели потом хорошие посты в новых российских СМИ. Может, они от души поддержали ельцинойдов, не знаю…

Однако потом они же начали культивировать идеологию лояльности тому, кто платит. Лояльности не государству, не народу, не президенту — тому, кто перечисляет деньги на счет.

У сегодняшнего журналиста нет долга ни перед кем, кроме как перед тем, кто платит ему зарплату. И в этом он не отличается ни от какого-либо другого профессионала в России. И оппозиция говорит о Долге только потому, что не может содержать свои СМИ, платить своим журналистам. Да и сама оппозиция…

Знаете, я бы очень хотел, чтобы у нас была оппозиция. Не маргиналы, которые преследуют одну цель — стать частью политической системы. Так Польша в тридцатые требовала себе от Лиги Наций заморских колоний. Она же страна! А европейская страна ДОЛЖНА иметь заморские колонии. Так и нынешняя оппозиция считает, что она ДОЛЖНА иметь свой кусок в парламенте только потому, что она оппозиция. Но мне нужна другая — которая боролась бы за тот огромный слой населения, который остался без всякой поддержки со стороны государства, — за тех, кому от 30 до 50. За отцов и матерей семейств. Тех, кто работает не только ради себя, но и ради своих детей. А значит, ради будущего. Оптимизация, для которой место в парламенте, все эти выборы и прочее не были бы главным в работе. Пока ее нет, я считаю, что единственная лента, которую всякий русский должен носить, — это георгиевская лента.