Туофикеа — общественные новости

У моего коллеги Джеффри Симсона есть традиция, которой я восхищаюсь. Каждый декабрь он оглядывается и описывает все ошибочные мнения, которые он привел в своей колонке о внутренних делах за последние 12 месяцев.

Блог Worldview слишком молод для таких традиций, но я подумал позаимствовать ее у Джеффри после последних недель в России.
25 сентября, посмотрев на то, как собравшиеся в московском Дворце спорта «Лужники» сторонники с энтузиазмом хлопали объявлению президента Дмитрия Медведева о том, что он отходит в сторону, чтобы его предшественник и наставник Владимир Путин мог вернуться в президентское кресло, я назвал это днем смерти российской демократии.

В тот день я написал: «В субботний вечер, во время политического съезда в Лужниках в Москве, российский двадцатилетний эксперимент с демократией подошел к концу. Другая, более авторитарная система, обладающая лишь видимостью выбора, теперь четко установлена».

«Новая российская политическая модель часто называется «путинизмом», в честь человека, построившего и возглавляющего систему. Выборы все еще проводятся, и «путинизм» является более свободным во многих аспектах, чем тоталитаризм, в котором россияне жили почти все советское время. Но это шоу одного человека, исключительно посвященное Владимиру Путину, занимавшему пост президента с 2000 года по 2008, и рассчитывающему вернуться в президентское кресло после четырех лет работы на посту премьера».

Я был прав насчет намерений Путина, но я был неправ в отношении того, как россияне на это отреагируют. После 12 лет молчаливого согласия на уверения, что иногда хаотичной стране необходим сильный лидер, вроде Путина, большая часть бюллетеней на парламентских выборах четвертого декабря была отдана за оппозицию. Позже, когда появились доказательства того, что правящая партия «Единая Россия» сфальсифицировала результаты голосования, они заняли улицы, требуя нового и честного голосования.

Вместо того, чтобы обозначить конец российской демократии, съезд в Лужниках 24 сентября может вскоре начать восприниматься как момент, ознаменовавший возрождение в стране конкурентной политики.

Десятки тысяч протестующих, вышедших на улицы Москвы, Санкт-Петербурга и других городов России, начиная с четвертого декабря, сами по себе не представляют серьезной угрозы для путинского контроля над властью. Но чувство, которое они олицетворяют, чувство того, что россияне хотят иметь возможность влиять на направление развития своей страны, бросает тень сомнения на переход власти, который был задуман и объявлен, не учитывая возможной реакции общества.

Опросы общественного мнения показали, что бывший агент КГБ последние месяцы переживает резкое сокращение рейтинга поддержки, несмотря на то, что остается самым популярным в стране политиком. После того, как на протяжении десяти лет он заявлял о том, что обладает поддержкой двух третей населения, рейтинг одобрения Путина в настоящий момент держится на уровне 41% и продолжает падать.

Теперь появилось ощущение, что Путин может получить меньше 50% на президентских выборах четвертого марта, что означает, что его путешествие в Кремль, должное стать легким, может включать в себя участие во втором туре против того кандидата, который займет второе место по количеству голосов. Пока оппозиция остается разрозненной и неспособна выбрать кандидата, который бы имел массовую поддержку для того, чтобы воспользоваться падением популярности Путина.

Коллекция либералов, националистов, коммунистов, социалистов и анархистов, занявших улицы в последние недели, согласна лишь в том, что они должны противостоять Путину.

Лидеры протестов вновь попробуют создать единение в субботу, когда более 30 тысяч человек, уже подтвердивших свое участие через страничку Facebook, сойдутся на митинге на проспекте Сахарова (названного в честь известного советского диссидента Андрея Сахарова) в Москве.

Ожидается, что протест соберет больше людей, чем примерно 50 тысяч человек, собравшихся 10 декабря на Болотной площади на крупнейшей демонстрации в России с 1993 года, когда Борис Ельцин противостоял парламенту.

Удивительнее размера митингов для меня тот факт, что россияне, большая часть которых в течение 12 лет казалась незаинтересованной в подавлении Путиным свободы слова, преследовании политических оппонентов или даже в отмене выборов губернаторов, вновь стали интересоваться политикой.

Во время четырехчасового путешествия на поезде из Санкт-Петербурга в Москву, казалось, что все вокруг меня говорили о политике. Тоже самое происходило на всех ужинах, на которых я был у своих российских друзей. Некоторые громко выступают в поддержку протестующих, другие опасаются того, что помимо Путина верить некому, а тот занимал пост президента или премьера с 1999 года. Мало кто не согласен с главным заявлением оппозиции, что правительство Путина изъедено коррупцией и что оно тянет страну назад.

Весь разговор является шокирующим для меня, бывшего корреспондента в Москве (я прожил здесь три года, в разгар путинской эры). Я привык к тому, что россияне не интересуются политикой, кроме редких сожалений о распаде СССР.

Несмотря на заявления Путина, это (еще) не цветная революция, как в соседних Грузии и Украине в начале 2000-х годов.

Но это пробуждение. Пробуждение, которого я — как и Кремль — просто не смог предвидеть.