Туофикеа — общественные новости

Виктор Шейнис: «Конституция 1936 г. роднится с нынешней, в обеих права граждан прописаны уклончиво и фарисейски…»

Ровно 75 лет назад – с 25 ноября по 5 декабря 1936 года – в Москве проходил VIII Чрезвычайный Съезд Советов, посвященный фактически одному вопросу. Центральной фигурой этого съезда очевидным образом был секретарь ЦК ВКП (б) Иосиф Сталин – на тот момент он не занимал высших государственных постов, но уже несколько лет был общепризнанным «отцом народов» СССР.

Доклад о проекте нового Основного Закона страны – документ должен был сменить слишком заточенную под «мировой пожар» Конституцию-1924 – читал лично товарищ Сталин. Это происходило в Большом Кремлевском дворце, приглашения на мероприятие получили лишь чиновники достаточно высокого ранга (зачастую с супругами – женам начальства были приготовлены места на галерке). Доклад Сталина – фактически это было чтение проекта с краткой преамбулой и комментариями – заранее планировался как историческое событие.

5 декабря (этот день на несколько десятилетий станет Днем конституции СССР) Основной закон был принят съездом, и за этим последовала мощнейшая, беспрецедентная на тот момент кампания государственного пиара. До наших дней из артефактов этой кампании дожили песня «Широка страна моя родная» и кинофильм «Цирк», в котором эта песня впервые и прозвучала. Конституция немедленно получила название «Сталинской» — разумеется, в восторженном смысле этого слова, который изменился на противоположный с «разоблачением культа личности»…

Ниже приводим несколько описаний очевидцев принятия конституции в декабре 1936 года:

А. Г. Соловьев, преподаватель Института мирового хозяйства и мировой политики:

— По гостевому билету был на открывшемся чрезвычайном 8-м всесоюзном съезде Советов. С докладом о новой Конституции выступил т. Сталин… Доклад произвел неотразимое впечатление. Овации и здравицы великому вождю т. Сталину, творцу Сталинской Конституции, были ошеломляющие. Восторженно пели «Интернационал». Грандиозное торжество. Небывалый авторитет т. Сталина.

<1 декабря> на съезде восторженные выступления, одобряющие Сталинскую Конституцию. Все по мере сил славословят т. Сталина. Особенно выделяется славословие Хрущева – первого секретаря МК и МГК. Всё его длинное выступление, вернее, чтение, пронизано явным заискиванием. Даже т. Сталин, слушая его, все время хмурился… В речи Хрущева склонялось имя Сталина много больше полсотни раз. Это становилось неприятным.

А. И. Миронова-Король, супруга С. Н. Миронова, зав. Восточным отделом НКИД СССР:

— Мы получили пригласительные билеты во дворец, в Кремль. Нам, избранным, Сталин читал новую Конституцию. Читал он негромко. Как и другие жены, я имела гостевой билет на балкон и больше половины не слышала. Внизу, в партере, сидели работники прессы и наши мужья. Сталина я видела достаточно близко несколько раз в жизни. Совсем он не такой, как на портретах. Роста небольшого, на лице оспины, сильный грузинский акцент. Речь тихая, медленная, чтобы звучало веско. Даже когда самые банальные вещи говорит, получается внушительно. На балконе было очень душно. Нам ведь на всяких таких встречах надлежало выглядеть «синими чулками», даже легкого платья не наденешь. Строгий костюм, разве что белый воротничок. А жарко! Я не выдержала, решила – будь что будет, пойду в буфет, хоть вдохну воздуха! В дверях меня тотчас же задержали двое, ввели в фойе, попросили билет, паспорт – фотографию долго сравнивали с оригиналом. Если бы мне надо было в уборную, я бы не выдержала… Я купила мандарины, иду назад, а они мне опять дорогу перегородили, опять – ваш паспорт! И опять сравнивать лицо с фото. А когда я пошла в зал, за мной по пятам один из них. Что они думали? Что я бомбу купила в буфете и брошу в «величайшего»?… Слушаю дальше, стараюсь лицо делать важное, значительное, хоть что-то понять. Но ведь почти ничего не слышно! Кончил, наконец, читать, тут аплодисменты, овация. Длилось это долго. Когда затихли, наконец, я говорю знакомой, которая рядом со мной оказалась, надо же мне было что-то сказать: «Какая хорошая конституция». А она на меня взглянула высокомерно, пренебрежительно: «Не нам с нашими куриными мозгами судить о таких вещах…»

Корней Чуковский, писатель:

— Вчера слушал в Москве по радио речь Сталина. Это речь на века.

Текст Конституции СССР 1936 года выглядел весьма прогрессивно. Скажем больше – государственное устройство, прописанное в том документе, выглядело куда более гармоничным, децентрализованным и уравновешенным, нежели нынешнее устройство РФ. Между тем Конституция-1936 не помешала стране в 1937 – 38 годах пройти волну репрессий в руководстве партии. Продолжилась и жестокая политика в отношении «простых смертных», начатая еще в 1920-х.

О том, почему декларации Конституции 1936 года не реализовались на практике и чем отличается тогдашний Основной закон от нынешнего, в беседе с «СП» рассуждает Виктор Шейнис, юрист и экономист, входивший в начале 90-х годов в Конституционную комиссию РФ, то есть один из участников разработки действующей Конституции:

«СП»: — Хороша ли в целом была Сталинская Конституция?

— Абстрактно – может, и неплоха. Но в СССР реальный государственный строй имел очень мало общего с той Конституцией, которая была под приветственные крики утверждена на VIII Съезде Советов в 1936 году и по которой в 1937 году были впервые проведены всеобщие выборы. В этом смысле Конституции 1918 и 1924 года были честнее. Там прямо говорилось, что установлена диктатура пролетариата, что нетрудовые элементы лишены избирательных и других прав… Что касается Конституции 1936 года, то она, если разбирать юридические формы, представляла собой шаг вперед по сравнению с прежними советскими конституциями.

Проблема, однако, была в том, что она не имела практически никакого отношения к тому, что творилось в стране. Характерный факт: между принятием Конституции и первыми выборами в Верховный Совет прошел пик террора 1937 года, который ни Конституцией, ни другими законами не был санкционирован.

«СП»: — Иными словами, только что принятая Конституция уже нарушалась?

— Конечно, нарушалась.

«СП»: — Почему же так произошло?

— Конституция 1936 года, можно сказать, роднится этим с конституциями 1977 года – и, в значительной мере, с действующей Конституцией. Потому что как раз механизмы, которые гарантируют выполнение, реализацию тех прав, которые записаны в Конституции, во всех этих документах даны либо уклончиво и витиевато, или фарисейским образом, или просто опущены.

«СП»: — В каком смысле – «фарисейским образом»?

— Это значит вот что. Скажем, в Конституции 1977 года каждая статья, которая гарантировала нам права – ну, или почти каждая статья, касающаяся политических и гражданских прав – начиналась так: «В интересах трудящихся…» или «В интересах строительства коммунизма…». Дальше – например, о том, что гражданам СССР гарантирована свобода слова. Замечательно. Но кто определяет, что в интересах трудящихся, а что не в интересах? Это определяют партийные органы или госбезопасность…

«СП»: — Конституция 1936 года, вроде бы, написана гораздо лаконичней…

— Пожалуй, нет, по объему все документы более или менее сопоставимы.

«СП»: — Интересно, что в Сталинской Конституции почти не упоминается ВКП(б)…

— Упоминается, но в довольно хитром контексте. Там есть статья о том, что «граждане СССР имеют право объединяться в союзы, организации трудящихся», а затем было написано, что наиболее сознательные граждане объединяются в ВКП (б), которой и принадлежит руководящая роль. То есть эта норма была упрятана в разделе о правах трудящихся. В Конституции 1977 года поступили более откровенно, поместив туда 6 статью о том, что «Коммунистическая партия является ядром…».

В результате и установилась следующая практика принятия решений. Важные решения принимал узкий круг лиц – Политбюро ЦК КПСС. Это никаким образом не имело отношения к Конституции. Дальше собирался Пленум ЦК, который и принимал официальное решение партии (они, в отличие от решений Политбюро, публиковались в СМИ). Пленум был, как когда-то невежливо отозвался о нем Троцкий, «голосующими баранами». Принималось то, что заготовило Политбюро, без особенных дискуссий, а если прения и были, то они носили не дискуссионный, а захваливающий характер. Пленум принимал решения, которые уже – если это были масштабные меры, например, экономическая реформа Косыгина 1965 года – нужно было подтвердить решениями высших органов государства. Тогда – следующим этапом – собирался уже Верховный Совет, который решения утверждал, опять же, под радостные выкрики.

Таков был порядок принятия решения: официально это были решения Верховного Совета, фактически – узкого круга лиц. Из той формулы, о которой мы говорим, то есть о КПСС как руководящей и направляющей силе, подобный порядок прямо не следовал, но косвенным образом подобная практика как раз и являлась реализацией подхода, заявленного в 6 статье.

Поэтому не случайно, что в 1989 году на первый план реальных общественных дискуссий вышло требование отменить 6 статью – партийное руководство еще подержалось за нее, но в марте 1990 года через Съезд народных депутатов пошло на ее отмену.

«СП»: — В 90-х годах много говорилось о том, что, в отличие от советских конституций, новая – прямого действия…

— К сожалению, это не получилось. И вот конкретный пример. В Конституции есть статья о том, что граждане РФ, которые по тем или иным причинам не желают идти в армию, могут идти на альтернативную гражданскую службу. Долгое время закона об альтернативной службе не было; так вот, пока закон этот не был сочинен и утвержден, людей судили за отказ идти в армию по призыву, хотя Конституция такое право предоставляла.

К сожалению, во многом – в главных своих, передовых формулировках – Конституция РФ так и не стала законом прямого действия. Это только провозглашено, но не реализовано.

«СП»: — Почему так получилось? Можно ли было на этапе ее создания предусмотреть механизмы защиты?

— Видите ли, Конституцию принимали в очень острой борьбе. Об этом существует множество документов, опубликованных в многотомном издании «Из истории Конституции РСФСР – РФ». Вокруг главных положений Конституции завязывались острые споры. В конечном итоге, были приняты за основу, во-первых, проект, с которым выступил президент Ельцин – и во-вторых, документ, подготовленный Конституционной комиссией при Верховном Совете. Ирония ситуации заключалась в том, что председателем альтернативной комиссии был всё тот же Борис Николаевич Ельцин – еще с тех времен, когда он возглавлял ВС РСФСР.

Проект Конституции, который разрабатывался группой Конституционной комиссии, на мой субъективный взгляд, был значительно лучше, чем представленный привлеченными президентом юристами. В общем и целом он лучше и того текста, который был в итоге утвержден всенародным голосованием в декабре 1993 года. Так вот, на базе этих двух правовых документов на Конституционном совещании летом 1993 года была выработана та Конституция, которая после некоторых поправок, внесенных Ельциным, и была вынесена на всенародное голосование.

Поскольку очень многие вопросы были остроконфликтными, то дело нельзя представлять так – мол, сидели юристы и размышляли, как бы получше сформулировать, как гарантировать те или иные права. Шел вопрос о том, как совместить разные позиции на Конституционном совещании. А потом – как составить документ, «проходной» на всенародном референдуме.

Таким образом и родилась Конституция 1993 года. Говоря о гарантиях, следует сказать, что вообще-то первые две главы Конституции – «Основы конституционного строя» и «Права и свободы человека и гражданина» — это хорошие главы. Они получили одобрение, в том числе, и международных организаций, например, так называемой «Венецианской комиссии». Но дальше всё упирается в то, каким образом все эти хорошие права будут реализованы. Последующие главы Конституции как раз и закрепили неравновесность структуры власти.

«СП»: — В чем эта неравновесность конкретно заключается?

— Хотя в первой главе и провозглашено разделение властей, на самом деле власть сконцентрирована в руках президента. Существует, к тому же, перевес исполнительной власти над законодательной и судебной. Практически – а в значительной мере, и юридически – законодательная власть не обладает необходимыми инструментами для того, чтобы составлять часть тех сдержек и противовесов, на которых должна быть основана Конституция.

«СП»: — То есть речь о «суперпрезидентском» характере государственности?

— Ее часто так называют, но я только отчасти с этим согласен. Да, действительно, есть перебор в тех полномочиях, которые предоставлены президенту. Но главная проблема заключается не в излишних полномочиях президента и исполнительной власти, а в недостаточности полномочий и прав – даже юридических, не говоря о реальных – которые предоставлены парламенту. По сути дела, парламент не является контрольным органом. Он не может вызвать на ковер министра и выразить, скажем, свое отношение к тем или иным актам, принятым в рамках данного министерства.

Точно так же не обеспечена и независимость суда. И вот эта неравновесность конструкции власти как раз и представляет собой главный затор на пути реализации прав и того, с чего мы начали – прямого действия статей, гарантирующих права и свободы.

«СП»: — Если задаться целью – можно ли исправить нынешнюю Конституцию, не составляя полностью новый Основной закон?

— Вначале о том, как можно редактировать Конституцию. В ней есть две статьи о том, как можно изменять Конституцию. Это статьи 135 и 136. 135 статья говорит о полной ревизии Основного закона, в том числе включающей вторжение в текст 1 и 2 глав. Для этого должно быть созвано Конституционное собрание – кстати, закона о том, как оно должно созываться и каким быть, до сих пор нет! По решению этого Собрания проект, который будет выработан, может быть или сразу введен в действие, или вынесен на референдум.

Статья 136 регламентирует введение отдельных поправок в текст Конституции. Поправки в главы 3 – 8, по этой статье, не могут противоречить положениям 1 и 2 глав. То есть, например, если гарантирована свобода совести, то нельзя в качестве государственного института ввести церковь и прописать ее особое положение в государстве. Кстати, эта норма у нас сейчас нарушается де факто.

Есть еще второй путь – путь отдельных поправок. Такие поправки разрабатывались и учеными-юристами, и депутатами. В конце 1990-х годов возникло представление о том, что открылось окно возможностей для того, чтобы внести частные, но важные поправки. В частности, фракция «Яблоко», в которой я работал, подготовила такие поправки и вносила их. Но тогда поправки не были приняты.

Единственный раз, когда поправки были приняты и вошли в силу – это пакет 2008 года, который увеличил сроки полномочий президента и парламента. Была еще там статья о контрольных функциях парламента, но она весьма слабая.

Продление же сроков противоречит правовому подходу. Ведь единственная возможность избирателей повлиять на политику ключевых органов государства – прежде всего, президента – сократилась в полтора раза! Одна из статей Конституции говорит о том, что не должны приниматься законы, ущемляющие права граждан – а тут ущемление налицо.

«СП»: — Если налицо ущемление – это дело Конституционного суда, правильно?

— Вообще, формально можно пожаловаться в Конституционный суд. Но и он реально – в значительной мере – превращен в отделение президентской администрации. Нигде это формально не зафиксировано, и объективности ради надо сказать, что КС наименее «басманизированное» звено нашей судебной системы. Но и там очень внимательно приглядываются к тому, какова позиция Кремля.

В частности, когда отменялись выборы губернаторов, по этому поводу было два решения КС. В первый раз, когда поступил запрос от законодательного собрания Алтайского, кажется, края о правомерности назначения губернаторов – Конституционный суд постановил, что это не соответствует Конституции. А когда инициатива пришла из Кремля – КС рассмотрел другое обращение и постановил, что оно соответствует Основному закону.

При этом там работают опытнейшие юристы – конечно, они надлежащим образом обставили, обосновали свое решение, что тогда это было неверно, а сейчас правильно…