http://tuofikea.ru/novelty

Зачем нерусским русский язык?

Иностранцы не говорят на языке Пушкина ни о чем серьезном.

Про себя я это называю: «Соотечественники и примкнувшие к ним лица». Я и сам, кстати, лицо в какой-то степени «примкнувшее», потому что собираются на эти форумы в основном жители ближнего и дальнего зарубежья, а нас, постоянно живущих в России, меньшинство.

Нет. Начинать надо с того, что каждый год в Москве или Петербурге проходят масштабные мероприятия, проводимые или фондом «Русский мир», или Международной ассоциацией преподавателей русского языка и литературы, или «Россотрудничеством»… В частности, в этом ноябре Северная столица принимала и Всемирный фестиваль русского языка, и Ассамблею русского мира.

Съезжаются на такие мероприятия люди разные. В основном, конечно, диаспора, довольно многоликая: пока князь Лобанов-Ростовский обсуждает с графом Шереметевым программное выступление Патриарха (ремарка: как многих можно поставить в тупик невинным вопросом «Как вы оцениваете речь Святейшего?»), в кулуарах какая-нибудь учительница русского откуда-нибудь из Кишинева способна многое рассказать о своей работе и жизни — не вяжущееся с парадной роскошью залов.

Но соотечественники — ладно. Тут разговор отдельный. Встречаешь в этих залах и другую категорию людей. Чистокровные иностранцы, вполне сносно или же с трудом, но говорящие по-русски. На них всегда смотришь с любопытством. Что их связывает с Россией? За что они любят русский язык? Какова их, говоря не по-русски, мотивация? Вот в этом интересно разобраться.

В Петербурге делегаты, слетевшиеся со всего мира, гурьбой заселялись в гостиницу. Это была достойная, дорогая гостиница. Передо мной стояли китайцы, вероятно — слависты, говорили чисто, правильно, их богатую русскую речь можно было слушать с удовольствием… Потом мне дали ключ от номера. Я отправился искать свой корпус и свое крыло. В петербургской гостинице не было ни одной надписи по-русски. Английские таблички. Английские указатели. Какие-то другие европейские языки. Интересно, что об этом подумали китайцы, когда шагали по коридорам?

С «заграничным» прошлым русского языка всё более-менее ясно (после войны он был объявлен одним из нескольких общемировых языков — официально это называется «рабочие языки ООН», и пол-Земли были готовы учить его «только за то, что им разговаривал Ленин»). Настоящее его туманно, особенно если говорить о дальнем зарубежье. Даже в соседней Финляндии изучение его в школах «хромает»: понятно, что английский вне конкуренции, но и другие языки уходят далеко вперед (в год немецкий выбирают около тысячи учащихся, французский — около шестисот, русский — около ста).

Полбеды, что иностранцы не могут сформулировать, для чего им нужен русский язык. Да, бизнес. Директор Русского культурного центра во Франкфурте-на-Майне Лариса Юрченко рассказала нам, собравшимся, что чистокровные немецкие папаши повели в центр своих детей, а потом и сами пошли на курсы, практично рассудив: вдруг их фирмы будут иметь дела с Россией? Да, туризм. На этом фоне сегодня некоторый рост интереса к русскому в Болгарии. Но все это — в гомеопатических дозах.

Полбеды. Беда в том, что и мы не всегда можем объяснить англичанину, финну, немцу, для чего им нужен русский, для чего им вникать в нашу жизнь, что-то знать о России. Тут начинает работать какая-то странная логика.

Журналистка из русской газеты, выходящей в Норвегии, радостно поведала, какие из материалов они печатают на норвежском: «Мы специально рассказываем об истории забытых вещей: пряников, самоваров, советского мороженого, шампанского…» Да полноте! Мы что — папуасы? Кого в сегодняшнем мире заинтересуешь самоварами? Но и в целом, без самоваров, работает какой-то странный подход. Его хорошо сформулировал ректор Института русского языка имени Пушкина Юрий Прохоров: «Мы подходим очень психологически, гуманитарно: есть мой родной язык, он такой хороший, что все должны его учить. И еще: русский язык — это русская культура. Русская культура великая? Значит, учите русский язык. Это не логика для системы образования».

И действительно. Порой возникает ощущение, что вся эта система — как зазеркалье, где язык — ради языка, культура — ради культуры, учителя русского языка — только ради того, чтобы порождать новых учителей русского языка (в Китае русисты-педагоги бьют по численности студентов по специальности «Русский в сфере космонавтики», например), и Достоевский, Достоевский, Достоевский.

Конечно, Достоевский — это хорошо, но…

Отправившись как-то на «круглый стол» ученых, занятых точными науками, я попробовал записать точные же показатели: зачем русский язык мировой науке, нужно ли иностранному специалисту вникать в нашу языковую, культурную среду и т.д., а в конечном счете — приезжать к нам (напомню, что такая госпрограмма — так называемое «постановление № 218» — существует, и нам даже привели пример профессора-голландца, географа, прибывшего недавно в МГУ «на постоянку»). И кое-какие тезисы удалось из дискуссий выхватить.

Начнем с «плюсов»:

— «По-русски в Америке и Европе можно сказать гораздо больше, чем на английском» (Борис Фенюк, Токио). Поясню, что, судя по накалу обсуждения этой темы, разгул политкорректности всех видов «достал» на Западе уже и математиков с физиками.

— «У нас не боятся ошибаться. На Западе сделаешь ошибку — и десять лет тебе это будут помнить. В России совершенно другой путь к истине: ты можешь ошибиться, потом поправиться» (Юрий Магаршак, Нью-Йорк).

— «Россия — это большой рынок, создание прототипа на котором, особенно в сфере биотехнологий, позволяет существенно разогнать стоимость продукта, представляя его потом иностранным коллегам» (Петр Федичев, Москва). Не спрашивайте меня, что это значит.

Хуже, что на этом явные «плюсы» озвучивать перестали, и все заговорили о «минусах»:

— Техническая терминология почти не переведена на русский.

— Иностранные ученые степени признаются в России с большим трудом: «Мы носим звания профессоров на Западе, а здесь нас в этом плане не воспринимают».

— Туманные правила игры. Если ученый получает западный грант, он четко знает, что будет дальше, какие проекты ему предложат в дальнейшем, как сложится его карьера и т.д. С отечественными грантами — об этом приходится только гадать.

— Завышенные цены, высокая стоимость ведения бизнеса: необходимые для работы товары, препараты могут стоить вдвое, втрое дороже. «Я был на выставке „РОСНАНО“. Стоимость парковки на территории Экспоцентра — 60 долларов в день. Где вы в мире найдете такие цены?!» — воскликнул профессор Евгений Демихов. Хотелось поблагодарить его за понятный пример, выплыв из естественнонаучных глубин. Должность профессора — заведующий криогенным отделом Физического института РАН.

— Проблемы с логистикой. «Нельзя говорить о высокотехнологичном бизнесе, если вы не можете нормально обмениваться продуктами, образцами и результатами ваших исследований». То, что в Европе пересылается за два дня, намертво застревает на нашем санитарном контроле. Препараты просто погибают.

Тут же директор НИИ гриппа РАН развеселил всех историей о том, как Онищенко запретил отправлять образец вируса птичьего гриппа за рубеж, «и мы, просеквентировав, то есть расшифровав полностью геном, отправили результаты расшифровки по Интернету, а наши коллеги по большому проекту собрали все гены и в нашей международной лаборатории восстановили этот вирус живьем, один к одному. Это страшно потрясло наши надзорные органы».

Конечно, смех смехом, но получается, иностранцу с серьезными намерениями (будь то наука или бизнес) довольно трудно пойти куда-то дальше «самоваров» или штампа «язык Пушкина». И это обидно.

Не хочу бить себя пяткой в грудь и кричать высокие слова о патриотизме, но правда обидно, что на европейца, который хоть как-то может объясняться по-русски, смотришь, как на чудо из зоопарка. Русский язык заслуживает большего, чем баранки или что там — пряники?..

А пока на заключительном банкете мы чудненько попили вина с Оливером, молодым доктором филологии из Оксфорда. Оливер занимается Достоевским.

Да, Оливер. Это самый беспроигрышный вариант