http://tuofikea.ru/novelty

У Высоцкого было всего несколько настоящих друзей

Дружить Высоцкий умел и дружбу ценил гораздо выше материальных благ

Одиночка

После смерти поэта оказалось, что в его друзьях ходило чуть ли не полстраны. Тысячи «корешей» спешили поделиться воспоминаниями, как они подносили барду гитару, стопку, как спешили подставить плечо в трудную минуту. Но на самом-то деле их были единицы. В фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой», который выходит на киноэкраны 1 декабря, Иван Ургант сыграл друга Высоцкого — Севу Кулагина. В реальности такого человека не было — Сева Урганта немного похож на режиссёра Ивана Дыховичного, немного — на актёра Всеволода Абдулова.

Всю жизнь рядом с Высоцким был Игорь Кохановский — друг детства с того самого Большого Каретного, где жила семья Высоцких. Именно Кохановскому, говорят, мы обязаны тем, что Владимир Семёнович всё-таки стал актёром, а не инженером, как настаивали родственники. Новогоднюю ночь с 1955 на 1956 год Высоцкий с Кохановским, оба на тот момент студенты МИСИ, решили провести своеобразно: за рисованием чертежей — иначе их не допустили бы до экзаменов. После боя курантов, выпив по бокалу шампанского, принялись за дело. Где-то к двум часам ночи чертежи были готовы. Но тут Высоцкий взял со стола баночку с тушью и стал поливать её остатками свой чертёж: «Всё. Буду готовиться, есть ещё полгода, попробую поступить в театральный. А это не моё…» И стал студентом Школы-студии МХАТ…

Картина «Высоцкий. Спасибо, что живой» расскажет об одном из наиболее драматичных периодов жизни известного барда

Никита Высоцкий: «»Наверху» к папе относились предвзято, но в народе не обижали»

В новом фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой», который выходит в прокат во всех кинотеатрах страны с 1 декабря, показаны все грани характера артиста и его страсти, в том числе и страсть к скорости
За рулем «Мерседеса» Владимир Высоцкий слушал… свои песни. История легендарного авто

«Мерседес» 1974-го года выпуска появился у Высоцкого в 1976-м году

Жизнь на Большом Каретном тогда пенилась, неслась на всех парах. Собирались в квартире у режиссёра Левона Кочаряна. Здесь бывали Василий Шукшин, Андрей Тарковский, Олег Стриженов и многие другие. Высоцкий запросто мог остаться здесь ночевать и даже пожить некоторое время. Иногда у Кочаряна собиралось столько народу, что и прислониться было негде, не то что уснуть. В один из таких «заходов» Кочарян, недолго думая, положил Высоцкого спать… в ванне. Вместо постельного белья налил тёплой воды, а под подбородок подставил дощечку, чтобы друг во сне не захлебнулся. Всю ночь Кочарян бегал и подливал Высоцкому горячую воду, чтобы тот не простудился.

«У Володи была масса знакомых, — вспоминает Вадим Туманов, один из близких друзей Высоцкого, предприниматель, золотопромышленник. — Но единицы могли прийти к нему в дом без звонка. Среди них — Василий Аксёнов, Станислав Говорухин, Белла Ахмадулина, Всеволод Абдулов (с ним Высоцкий познакомился в Школе-студии МХАТ). Володя дорожил дружбой с Севой. Старался помочь ему, жалел, а порой и распекал за выпивку. Даже звонил худруку МХАТа Олегу Ефремову, просил, чтобы Севу там не давали в обиду».

Тогда, в юности, на Каретном, говорили обо всём, открывали душу нараспашку. Закрываться он научился потом. И порой сидел в компании — вроде бы вместе с друзьями, но — один. Одиночка. И при внешней открытости, внимательности к собеседнику мало кого подпускал к себе близко. «Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более — когда в неё плюют». Потому что обжёгся не раз и не два. Когда на Таганке проводили юбилейный вечер в честь 15-летия театра, был устроен кинокапустник: на экране демонстрировались фрагменты спектаклей — таганские актёры в разных ролях. Каждому из них коллеги и гости аплодировали. Появление на экране Высоцкого зал встретил гробовой тишиной. Потом Высоцкий спрашивал: «За что меня так ненавидят?»

Как за что? За то, за что всегда ненавидели на Руси, — за талант, за инакость. За то, что «спины не гнул, прямым ходил». За то, что даже в дружбе порой оставался бескомпромиссным. «Володя был добрым, очень добрым, но при этом мог быть по-настоящему жёстким, — вспоминает Вадим Туманов. — Не прощал подлости, предательства. Ему отвратительны были люди бесхребетные, готовые ко всему приспосабливаться. Как-то сказал про одного популярного актёра с Таганки: «Эта сука — как пуговица: куда пришьют, там и болтается».

Был у нас и ещё один эпизод… Как-то под Новый год Володя вернулся из Парижа в подавленном состоянии. Там по телевидению в репортаже из Афганистана показали два обгоревших трупа, жениха и невесту, попавших под ракетный удар советского боевого вертолёта. Высоцкий рвался тут же, ночью, идти к Андрею Дмитриевичу Сахарову, выложить ему и иностранным журналистам всё, что накипело. Этот его шаг означал бы полный разрыв с властями и неминуемый арест или эмиграцию. «Если ты не хочешь, я один пойду!» — кричал Володя. В ту ночь мне удалось его удержать».
«По-жи-вём!»

С художником Михаилом Шемякиным Высоцкий познакомился в Париже. Их первую встречу организовал сбежавший на Запад балетный танцор Михаил Барышников. Как теперь вспоминает Шемякин, тот вечер был спектаклем, вернее, концертом одного актёра. Высоцкий всю ночь пел, а после они с Шемякиным прогуляли до рассвета по набережным Сены — говорили, спорили. И встречались каждый раз, когда Высоцкий оказывался в Париже. Шемякин знакомил его с той частью мировой культуры, которая не могла пробиться сквозь советский «железный занавес», — от сочинений Бердяева и Розанова до современной музыки. Но бывало и так, что художник и поэт уходили, как называл это Высоцкий, «в глубокое пике». «И мне, и Володе Высоцкому, как многим моим друзьям — писателям, поэтам, музыкантам, — нужно было иногда освобождать организм от перегрузок, чтобы выдержать те чудовищные нагрузки, которые несёт мозг, интеллект.

Конечно, лучше было бы обходиться без этого. Но, видимо, в те моменты такая разгрузка была необходима, — объяснял мне Шемякин. — За два года до смерти Володя попрощался со мной в своём стихотворении, которое спрятал за моими бумагами на столе. Я нашёл его уже после Володиной смерти: «Михаилу Шемякину, чьим другом посчастливилось быть мне». Там были строчки: «Как хороши, как свежи были маки, Из коих смерть схимичили врачи!» Хотя закончил он это стихотворение оптимистично: «Мишка! Милый! Брат мой Мишка! Разрази нас гром! Поживём ещё, братишка! По-жи-вём!»

…Его несколько раз отвоёвывали у смерти. Сперва Марина Влади. В Москве, в 1969-м, когда у Владимира Семёновича случилась первая клиническая смерть: вдруг пошла горлом кровь, пропал пульс. В глазах приехавших на «скорой» врачей она прочитала: «Не жилец!» И металась по квартире, умоляла забрать его в больницу, шипела, как разъярённая кошка, грозила международным скандалом. Его взяли, успели довезти, спасли. Как успел уже в 1979-м ещё один его друг — врач Анатолий Федотов. А в 1980-м, 25 июля, тот же Федотов не успел. Марина тогда была во Франции. В квартире Высоцкого были его продюсер Валерий Янклович, ещё несколько человек. Все абсолютно беспомощные. Федотов примчался на Малую Грузин­скую лишь вечером. Высоцкий метался по квартире, стонал, ему было очень плохо, болело сердце. Федотов сделал ему укол снотворного. Высоцкий постепенно успокоился. Задремал и врач, зверски уставший. А Смерть, видимо, только этого и ждала — чтобы друзья заснули…