Туофикеа — общественные новости

Споры о методах наказания преступников наверняка являются ровесниками самого человечества, и на сегодняшний день показывают полное отсутствие прогресса в данном вопросе. Неужели опыт цивилизаций не нашел оптимальных решений, или здесь усматриваются иные интересы? Безусловно, этого отрицать нельзя, ведь преступность, как явление и сами преступники, как непосредственные исполнители всегда были эффективным инструментом в руках непорядочных властей (имеющих преимущественные возможности защиты от них), манипулирующих своим плебсом. Значит, как минимум нельзя отрицать факт саботажа со стороны государственной воли в нежелании кардинального изменения ситуации.

Нас приучили считать оптимальной существующую незатейливую форму (и содержание) пенитенциарной системы. И общество пожинает плоды своих фатальных заблуждений. Как минимум, безответственно со стороны государства перед законопослушными гражданами посылать неискушенных «первоходок» на повышение преступной квалификации в места «не столь отдаленные». Да и рецидивистам всегда есть чему подучиться в тюремных «университетах» и освежить старые криминальные связи. В результате, из «зоны» выходят люди с (воспитанным) пониженным порогом чувствительности ко злу, справедливости, и претворяют принцип антиобщественного естественного отбора уже на свободе, заражая своей волчьей идеологией романтиков и слабохарактерных личностей.

Массовой общественности уже давно пора осознать свой личный резон в том, что преступников необходимо реально перевоспитывать, либо навсегда изолировать от общества. И если второе нам не позволяет мораль, значит придется раскошеливаться на первое. И не стоит особо рассчитывать на помощь государственной власти, не заинтересованной в той же мере в решении данного вопроса. Ведь, одной из ее составных частей являются правоохранительные органы, вольно или невольно склонные отстаивать свой рынок труда (занятости). А экономические расчеты на обслуживание исправительной системы (не в последнюю очередь) должны исходить из того факта, что невозможно объективно просчитать упущенную выгоду от масштабного преступного рецидивного явления, констатирующего повторные противоправные действия, не менее чем у трети (в среднем) бывших заключенных. И даже, если они снова не садятся на тюремные нары, то наверняка будет трудно переоценить их опосредованное влияние на формирование криминального фона в обществе, формируемого их пагубным примером аморального образа жизни, скрытым подстрекательством и прочим безобразием.

Так, как же можно эффективно перевоспитать оступившегося щенка, не дав ему превратиться в бешеного пса? Ну, к примеру — вся мировая исправительная система нацелена на подавление воли и наказание тела/разума человека, которые при первой же возможности стремятся вернуться в знакомое состояние комфорта и удовольствия. А что же может их дисциплинировать? – Только собственная воля, которую и нужно воспитывать и закалять, а не подавлять и устранять. Если интеллект и психика не совершенствуется, то происходит их деградация. И мы своим равнодушием и налоговыми отчислениями спонсируем этот процесс, который если и не проявляется сиюминутно, то лишь потому, что временно отложен. Но не преминет рано или поздно задеть нас или наших близких.

Поэтому, совершеннолетних заключенных на тюрьмах и зонах необходимо максимально изолировать друг от друга в одноместных камерах, предоставляя наибольшее время на индивидуальное развитие и самосовершенствование. Ведь, как правило, в этом уже нерозовом возрасте бессмысленно прибегать к помощи педагогов. Да и расточительно. И потому, только личная мотивация к самообразованию может исправить оступившегося человека. Ее то и следует в нем инициировать и развивать, посредством образования вакуума (одиночества), в который должна затягиваться (предлагаться) только востребованная обществом информация/мораль.

Конечно, не стоит ограждать заключенных от возможности приобретения специальностей за время «отсидки». Но зачастую, это оказывается профанацией, которую рисуют администрации исправительных учреждений для своих красивых отчетностей. То есть, необходимо практически установить оптимальный баланс трудовой повинности, повышения квалификации, общения в группе и одиночества. Но во всех случаях, должен быть достаточный доступ к необходимым источникам познавательной информации.

И тогда, более вероятно, что из тюрьмы выйдет уравновешенный образованный человек с дисциплинированной психикой, что автоматически исключит рецидив преступлений «на эмоциях» (составляющих наряду с алкогольными львиную долю всех правонарушений). А ленивый, не использовавший время в заточении полезным образом вынесет в себе моральную опустошенность, как порожний сосуд, стремящийся к заполнению. И всяко лучше, если данный второй шанс исправления заблудшему человеку будет предложен в нормальном обществе, а не в среде уголовников. И это не мало, ведь сегодня зеки освобождаются без такового шанса — с сознанием, заполненным до краев животными безусловными рефлексами самосохранения и выживания, перебравшимися туда из подсознания.

К тому же, свойство человеческой психики, находящейся под постоянным гнетом требует периодического растормаживания, которое проявляется на «зоне» в виде противоправных «беспредельных» поступков. А привыкание к подобной эмоциональной разрядке переносит практику их применения уже «на волю», после освобождения осужденных. Безусловно, что одиночество должно способствовать выработке практики волевого подавления чувств, без ущерба окружающим.

Вполне возможно, что государственная расточительность на подобный проект окажется (в итоге) более экономной для общества в целом. «Странно», что радетели за права человека не выдвигают подобной идеи, ограничиваясь только требованиями комфортного содержания заключенных. И скорее всего, даже назовут ее садистской и/или фашистской! Но, что с них взять, ведь зарплату они получают из межгосударственных фондов, финансируемых «межгосударственными» силами. И в том числе, надо думать – криминальными сообществами, не заинтересованными в убыли своих бойцов, но резонно озабоченными их вольготным содержанием на «киче». Поэтому, если будет доказано, что предложенная система более гуманна для заключенных (чем нынешняя), то правозащитники начнут петь хором противоположное. Например, о дискредитации принципа наведения страха перед наказанием у потенциальных преступников.

Сегодня, отъявленный криминал (особенно рецидивисты) надеется относительно терпимо устраиваться на зоне за счет «мужиков» и «шнырей». И целесообразно, именно в них развивать страх перед «отсидкой», уравнивающей всех «сидельцев» неминуемыми общими условиями, без учета криминальных заслуг. А «первоходкам» будет достаточно простого страха потери свободы и кардинальной смены образа жизни в сторону аскетизма.

И не стоит особо искать каких-либо национально-ментальных корней в предрасположенности к правонарушениям. Сознание людей во многом определяется официальной идеологией государства. Например, основной причиной российской верховной преступности является отсутствие принципа неминуемости наказания (коррупция). А низовая преступность, в подавляющем большинстве имеет алкогольный запашок, либо демонстрирует протестный характер, удовлетворяющий поруганное чувство справедливости.

А протестует российский народ творчески умело. Как и подобает всему, за что он не возьмется: низовой коррупцией, против высокопоставленной; нарушением правил дорожного движения, против плохих дорог и гаишных подстав; воровством металлолома, против его контрабанды в Китай; мусором в подъезде, против живоглота ЖКХ; хулиганством, против ментов-стяжателей; самозахватом «шести соток», против захвата демократами месторождений Сибири; браконьерством, против субъективного квотирования и вертолетных забав «юпитеров» от власти; неуплатами таможенных пошлин и налогов, против «зеленых коридоров» и оффшоров для олигархов; неуемным воровством, против государственного рейдерства; незаконным предпринимательством, против клановых монополий; участием в финансовых пирамидах, против инфляции; «манежками», против абсурдной толерантности; принятием одного вероисповедания, против другого; самосожжением, против равнодушия власти и собственного бессилия; нарушением всех смертных грехов, против всеобщей несправедливости, творящейся под Богом.

А в целом, моральные корни российской преступности произрастают из явления коррупции (беззакония), культивирующей пресловутую «судебную практику», когда можно безнаказанно вертеть дышлом закона — если чего-то нельзя, но очень хочется (можется), то можно. Таким образом, и формируется наша доморощенная юридическая «грамотность», дискредитирующая необходимость знания хитросплетений кодекса в пользу «телефонного права» (нужных связей) и собственной интуиции.