http://tuofikea.ru/novelty

На процесс по Pussy Riot ждали в гости Навального

А в здании Хамовнического суда искали бомбу. Четвертый день заседания по Pussy Riot начался с эвакуации — в кабинет председателя суда позвонил неизвестный. «Здание заминировано. Свободу Pussy Riot!» — сказал он и бросил трубку.

— Свободу русским Жаннам д’Арк! Не для того мы сражались в Чечне! — так начинается утро в Хамовническом суде. В огороженный забором отсек у бокового входа в суд въезжает автозак. Через дорогу от него — на газоне за кустом — стоит пожилой бородатый мужчина с плакатом «СЫРОВАРное правосудие». Он кричит:

— Наши женщины — свободны, женщины Путина и Кадырова — рабыни!

Вдруг из автозака выводят какого-то бритого уголовника.

— Вы что наших девушек с уголовниками возите?!

Машина оказалась не та — выступление срывается, все расходятся и ждут следующую машину.

— Видите ту даму в шляпке? Это городская сумасшедшая. Рассказывала мне вчера про сатану. Тут особое сгущение сумасшедших, — рассказывает одна из журналисток.

Приходят адвокаты.

— Дорогу! — командует Виолетта Волкова, и все на лестнице расступаются. Адвокат Николай Полозов подходит с другой стороны и фотографирует журналистов на лестнице, а потом выкладывает фото в «Твиттер» — каждый раз с одной и той же подписью: «Прессу маринуют».

— Первые 10 человек пошли! — командует пресс-секретарь — начинается давка, дама в шляпке прорывается на процесс первой.

Толоконникова, Самуцевич и Алехина в клетке с пуленепробиваемым стеклом выглядят даже не бледными, а зелеными по сравнению с остальными загоревшими за лето участниками процесса.

— У нас ходатайство об отводе судьи, — по традиции начинает заседание Алехина — с пятого отвода Сыровой.

Адвокаты потерпевших ходатайство не поддерживают.

— Суд ведет процесс беспристрастно, сторонам была дана возможность заявить ходатайства на начальной стадии. Председательствующий снимает вопросы, потому что адвокаты позволяют себе приходить неподготовленными. Адвокат Волкова вообще встает и выходит из зала суда в любое время, что есть неуважительное отношение к суду; адвокаты позволяют себе оскорбительные реплики, — также не поддерживает ходатайство прокурор.

Судья уходит совещаться об отводе самой себя — и вдруг по зданию начинают бегать приставы. Всем приказывают эвакуироваться. Час журналисты и адвокаты ждут, когда здание проверят.

Адвокат потерпевших Белоглазова и Сокологорской Алексей Таратухин становится в очередь в судейском буфете, но к нему подходит пресса — он начинает раздавать интервью и забывает об очереди.

— Процесс над девушками абсолютно не религиозный и не политический, а резонанс случился из-за того, что все произошло в главном храме страны, — объясняет Таратухин. — Я вижу своей задачей отстаивать их конституционное право, предусмотренное статьей 28 Конституции.

Адвокат потерпевших присаживается за столик, открывает Конституцию и продолжает объяснение:

— Но, с другой стороны, здесь у нас есть статья 44, которая каждому гарантирует свободу творчества. Понимаете, здесь у нас идет спор конституционный о правах! — Таратухин радуется находке, как ребенок.

— Что мы имеем? — переворачивает он страницу. — Часть 3 статьи 17: осуществление прав и свобод гражданина не должно нарушать прав и свобод других лиц!

Таратухин вдруг склоняется ко мне:

— Знаете, а я ведь с Николаем Полозовым в одной коллегии состою. А «МК» — моя любимая газета, много лет уже читаю. А вообще, безотносительно к этому делу, я ведь сторонник того, что люди, арестованные по ненасильственным преступлениям, не должны содержаться под стражей.

— А почему не подаете ходатайство об изменении меры пресечения?

— Это только сторона защиты может сделать.

— Зачем вы вообще согласились участвовать в этом процессе?

— Коллега Лялин позвал.

Таратухин объясняет инцидент в судейском кабинете, когда адвокат Волкова после процесса застала судью и адвокатов потерпевших вместе в судебном зале:

— Я, как и коллега Волкова, зашел за справкой, а Лялин со мной был, потому что это мой друг. Тут адвокат Волкова и вошла. Повисла неловкая пауза. А судья не удовлетворила ходатайство об изъятии видеорегистраторов, потому что в отношении судьи не могут проводиться оперативно-розыскные мероприятия. Вы думаете, я дружу с Сыровой? Да у нас вообще отношения натянутые…

Наконец, начинаются допросы свидетелей обвинения.

Уборщица Богоявленского собора Жукова рассказала о том, как девушки выступали в Елоховском соборе за несколько дней до акции в ХХС. На этот раз судья не сняла вопрос защиты.

— Есть ли в церковных правилах какие-нибудь предписания, что девушки не должны скрывать свое лицо или вместо косынки не должны надевать шапку? — спросила Волкова.

— Конечно, это недопустимо, так не принято, — ответила Жукова.

— Откуда вы это знаете?

Молчание.

— Я так считаю.

— Это где-то прописано?

Договорились на том, что это личное мнение.

Следующая свидетельница обвинения — Матильда Сигизмундовна. Матильда сегодня — главная интрига. В «живом журнале» свидетельницы в «интересах» написано: «галлюцинации презренных, живодерский ислам, издевательство над христианством, религиозные извращения, странные самогонные метаморфозы и проч.».

Однако перед самым вызовом Матильда пропадает — приставы не могут ее найти. Зал зевает.

Третьим свидетелем обвинения выступил отец Кати Самуцевич. После ее задержания отец рассказывал, что Самуцевич всегда была прилежной дочерью, а после знакомства с Толоконниковой и Верзиловым очень изменилась.

«Эти показания я дал, находясь в смятении, в личной беседе со следователем, он не предупреждал меня о том, что это все будет на суде, — пояснил Станислав Самуцевич и добавил: — Катя даже не зашла на амвон, ее арестовали за то, что она является участницей группы, имела намерения совершить какие-либо действия и отказывалась сотрудничать со следствием».

Во время перерыва в суд пришла писательница Людмила Улицкая, ожидали также и Алексея Навального, который однажды выступал с Толоконниковой на митинге. Их хотели допросить как свидетелей защиты.