Туофикеа — общественные новости

По данным Павла Астахова, на 100 тыс. детского населения в России приходится 19,8 случаев суицидов. В последние годы частота самоубийств 10-14-летних детей колеблется в пределах от 3 до 4 случаев на 100 тысяч, а среди подростков 15-19 лет — 19-20 случаев, превышая средний мировой показатель по этой возрастной категории населения в 2,7 раза. В среднем в стране ежегодно кончают с собой более 200 детей и 1,5 тыс. подростков. И это без учета неудавшихся попыток, которых, по словам экспертов, бывает на порядок больше.

Как рассказал «Росбалту» заведующий отделом суицидологи Московского НИИ психиатрии Минздрава РФ, профессор Евгений Любов, причин, толкающих людей на самоубийство великое множество: от двойки по физике до смерти любимого. Причем, чем более стрессоустойчива личность человека, тем больший жизненный удар (или их накопление) необходим для сведения счетов с жизнью. Но по каким же признакам родители и окружающие могут заподозрить у молодого человека суицидальные намерения?

Оказывается, до 80% подростков раскрывают намерения покончить с собой и ищут возможность высказаться и быть выслушанными, но, по словам Любова, зачастую преподаватели, близкие, медицинские и социальные работники попросту не слушают или не слышат их.

Основная же причина суицида, как утверждает эксперт, — нераспознанная вовремя нелеченая депрессия. «Выражение ее многолико: высказывания, записи в дневнике (блоге) о суициде и смерти, бренности и тщете жизни, рисунки, тату мрачного содержания, черный юмор…», — отмечает собеседник агентства.

Также, по его словам, в числе тревожных звоночков может быть отстранение от близких и привычной компании, новое общение (возможно, виртуальное – среди ищущих смерти на соответствующих сайтах). Резкие перепады настроения: от печали и слез до дурашливости, резкое изменение личности, часто списываемое на переходный возраст, импульсивные действия с последующим раскаянием («как будто был не я»). Потеря интереса к большинству занятий, особенно ранее любимых, раздаривание дорогих сердцу вещей. Нарушения ритма сна – бодрствования (бессонные ночи у компа и сонливость днем). Нарушение режима питания (повышенный аппетит ночами). А вот перед суицидом — когда «все решено» — типичны умиротворение, поиски прощения и даже приподнятость духа.

«В 80% случаев удается выявить, к сожалению, часто ретроспективно, что суицидент – ребенок или подросток – страдал той или иной психиатрической патологией. В первую очередь речь идет о депрессии, причем не любой, а именно атипичной, которая зачастую расценивается учителями как леность, и родители часто подливают масла в огонь», — рассказал эксперт.

При этом, пояснил эксперт, такая депрессия часто сочетается у ребят с ощущением безнадежности и отчаянием. «Наряду с этим отмечается злоупотребление психоактивными веществами – спиртным, энергезирующими напитками, которые часто именно в этой возрастной группе употребляются как средства самолечения», — заметил специалист.

Одним словом, если человек ведет себя не так, как обычно, нужно если и не забить тревогу, то хотя бы отнестись к нему повнимательнее, поговорить, разобраться в причинах такого поведения.

Однако, как подчеркнул собеседник агентства, лишь 1% пациентов в итоге попадают в поле зрения психиатра и получают хотя бы антидепрессивную терапию. «Об остальных мы узнаем задним числом», — добавил Любов.

Все дело в том, что порой даже если близкие и заподозрили, что с подростком твориться «что-то неладное», они все равно предпочитают самостоятельные поиски решения проблемы визитам к специалисту. А зря!

«В связи с низкой осведомленностью населения, учителей, увы, медработников, психологов и социальных работников о суицидальной тематике, их перегруженностью суицидологическими мифами, а также стигматизированностью психиатрической помощи подавляющее большинство жертв суицида остаются вне поля зрения специалиста, и для 80% близких самоубийцы его поступок оказывается «громом среди ясного неба», — утверждает суицидолог.

Между тем, по словам руководителя лаборатории детского и подросткового возраста Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В.П. Сербского профессора Елены Дозорцевой, в критической ситуации подросткам просто необходим взрослый, способный протянуть руку помощи, выслушать. Но родители подчас не готовы выступить в этой роли, и видимо, взять ее на себя должен человек со стороны.

Не случайно недавно Павел Астахов обратился с Минздрав с предложением направлять в школы специалистов по предотвращению детского суицида, которые и будут заниматься этим вопросом. В ведомстве предложения по борьбе с суицидами одобрили и пообещали включить в программу «Развитие здравоохранения».

Как прокомментировала «Росбалту» пресс-служба уполномоченного, все организационные вопросы — где и как должны обучаться такие специалисты, по каким критериям они будут вычислять потенциальных суицедентов, и что будет происходить с этими подростками дальше – Павел Астахов оставил на откуп министерства.

И, тем не менее, даже в условиях такой неопределенности, сама идея многим экспертам в этой области кажется здравой. «Я поддерживаю эту идею, только этим специалистом должен быть не суицидолог, а очень грамотный психолог, который владеет в том числе и методами клинической психологии», — заявила агентству главный детский психиатр Москвы Анна Портнова.

По ее мнению, появление таких «борцов» с подростковыми суицидами действительно помогло бы выявить подобные намерения у школьников на ранней стадии. Причем, по словам главного столичного психиатра, для этого у специалистов существует целый арсенал различных методик.

«В основе суицидов лежат совершенно разные причины и нельзя выделить какую-то одну. Это может быть конфликт с учителями, родителями, депрессия, которая возникла сама по себе, несчастная любовь… Ясно одно: чтобы выявить суицидальные наклонности у ребенка одного теста недостаточно. В школах должны быть очень эрудированные специалисты, знакомые с методами групповой психологии, конфликтологии…», — считает собеседница агентства.

По ее словам, заниматься они могли бы не только проблемой самоубийств. «Суицид – не самая распространенная проблема. Наиболее часто в школах встречается насилие среди учеников, негативное отношение к учителям и со стороны учителей, школьная травля, которая также может стать причиной, приведшей человека к суициду. Поэтому в школах должны работать психологи в широком смысле этого слова», — уверена Портнова.

Причем, как отметила врач, в ряде маленьких школ, где просто невозможно иметь штатного психолога, обязательно хотя бы вахтовым методом должны приезжать специалисты со стороны и работать не только с учениками, но и с учителями, родителями.

«Я думаю, что последствия таких визитов для детей должны быть только положительными. Задача психолога – выявить проблемы и показать их учителям и, прежде, всего родителям ребенка. Заставить же проблему решать никто не вправе. Принять решение за школьника могут только родители», — подчеркнула собеседника «Росбалта».

Но, к сожалению, по словам Портновой, родители не всегда адекватно воспринимают ситуацию, порой даже слишком облегченно. Задача специалиста как раз и состоит в том, чтобы выявить проблему и донести до родителей всю серьезность ситуации. При этом все подробности детской «исповеди» остаются тайной. Специалист может лишь обратить внимание учителей и родителей на то, что у ребенка плохое настроение, он тревожный, у него есть определенные переживания.

«Дети должны понимать, что с ними беседует не следователь, который хочет их в чем-то уличить, а человек, который хочет им помочь», — замечает психиатр.

Но пока появление в школах специалистов по предотвращению суицида только в проекте, а вот суицидологическая система готова протянуть руку помощи нуждающимся в ней уже сегодня.

По словам Любова, эта система складывается из взаимосвязанных звеньев. Первое – телефон доверия. По словам эксперта, в Москве существуют выделенные линии для детей и подростков. «Всего несколько регионов могут похвастаться такими линиями, на которых работают достаточно подготовленные кадры», — заметил он.

Кроме того, москвичи могут обратиться по месту жительства в кабинет медико-психологической помощи. «Он находится не в психоневрологическом диспансере, а в идеале – в районной поликлинике, чтобы врач общей практики мог при наличии у пациента суицидальных тенденций, в том числе психосоматических проявлений, направить его к специалисту прямо в соседний кабинет», — рассказал суицидолог.

Не стоит пренебрегать этими возможностями, ведь, по словам собеседника агентства, при лечении атипичной депрессии, которая чревата весьма трагическими последствиями, эффект достигается в течение 3 месяцев у 80% пациентов.

Если же пациенту требуется более интерсивная терапия, его направляют в кризисный стационар. В Москве он работает при 20 ГКБ и ценен тем, что выход для пациентов там свободный.

И, как заметил врач, лишь 5% наиболее тяжелых суицидентов должны быть помещены в психиатрическую больницу. «Речь идет уже о тяжелых депрессиях и психотических состояниях», — пояснил он.

Но зачастую, по словам Любова, в группе суицидального риска находятся отнюдь не психотические больные, а люди с теми самыми стертыми атипичными депрессиями, личными особенностями, злоупотреблениями психоактивными веществами, агрессией, которая является оборотной стороной суицида. «Именно такие подростки проскальзывают через все наши барьеры», — констатирует он.

Поэтому Любов советует быть внимательнее к своим близким и не бояться обращаться за помощью к специалистам: ее можно получить анонимно и конфиденциально.