Туофикеа — общественные новости

Михаил Макаров — один из волонтеров на Кубани. В интервью DW он рассказал о том, почему решил ехать не в Крымск, а в станицу Нижнебаканскую, что его удивило там, и почему он не хочет говорить о причинах катастрофы.

Михаил Макаров живет в городе Шахты Ростовской области. Занимается маркетингом на областном телеканале «Южный Регион Дон». Участник проекта видеоблогов «Поколение -2012» на сайте русской редакции DW. Недавно Михаил побывал в Краснодарском крае, где в начале июля 2012 произошло разрушительное наводнение. Погибло более сотни человек.

DW: Что заставило вас лично отправиться в зону бедствия?

Михаил Макаров: В интернете было много разной информации. У меня возникло желание побывать там, на месте катастрофы, увидеть все своими глазами. Мой друг уже туда съездил и обсуждал на городском форуме следующую поездку на выходные — в пятницу вечером туда, а в воскресенье ночью обратно.

Крымск расположен от нас примерно в 460-ти километрах. На форуме нашлись еще желающие поехать, чтобы помочь пострадавшим, получилось две машины — восемь человек.

— Почему вы поехали не в Крымск, а в станицу Нижнебаканскую?

— По словам моего друга, очень много помощи идет именно в Крымск. В интернете хэштег «Крымск» — самый популярный, а в Нижнебаканской — мало волонтеров и много работы. Поэтому мы поехали туда.

— Что вы увидели там?

— Когда мы подъезжали ночью к станице, искали разрушения, но увидели сначала целые здания. Там частный сектор — одноэтажные дома. Потом увидели фуру, у которой был сорван тент, и стало понятно — мы приехали. Разрушена была часть станицы. Там сохранились целые дома, до которых вода не дошла. Были и здания, залитые водой частично. В постройках, расположенных на трехметровом обрыве у реки, вода доходила до крыш. Жители спасались, стоя у печной трубы.

Чтобы представить себе то, что нам пришлось разбирать и выносить со двора, например, тети Наташи, можно представить пять-шесть домов с хозпостройками, мысленно закинуть их в миксер и рассыпать по всей территории, где они находились. А это: и туалеты, и части автомобиля, автобусные ряды сидений и… трупы кур и уток. Запах при этом был такой, что один участник нашей бригады сказал: «Я никогда не думал, что хлорка может настолько приятно пахнуть».

Утром мы подошли к администрации, обсудили, где требуется помощь, и просто пошли по дворам. Одна женщина сама к нам подошла и попросила помочь ей вынести два дивана и два кресла. Потом мы пошли туда, куда на машине не проедешь — там узкие тропинки. Вычищали двор, в который намыло разные вещи из соседних дворов.

— Что вас больше всего удивило?

— В положительном смысле удивило то, что люди из разных регионов, например, из Санкт-Петербурга, из Москвы, из Краснодара, из Новороссийска приезжают и идут помогать, не задавая вопросов. Было приятно, когда вечером к нашему палаточному лагерю подъехала машина, из нее вышел мужчина и сказал: «Ребята, спасибо за то, что вы это делаете». Это было очень приятно.

— А что запомнилось в негативном плане?

— Приезжали «так называемые волонтеры» — хорошо экипированные, на машинах-внедорожниках, с радиостанциями. Они сказали: «Ребята, мы приехали помочь, давайте настроимся на одну волну». А когда мы их вызвали, они подъехали только через 40 минут и заявили, что там без техники не разобраться. Даже не знаю, как это назвать. Получается, что они приехали просто потусоваться.

А рук волонтеров на самом деле не хватает. Приехала, например, фура из Москвы. Мы два с половиной часа ее разгружали, потому что тяжело постоянно переносить воду, большие коробки с постельным бельем, мешки с рисом и другие продукты первой необходимости.

Неприятный момент был, когда некоторые жители приходили на пункт получения гуманитарной помощи, а потом им привозили еще помощь непосредственно по адресу. Нам не жалко продуктов, но хотелось, чтобы получили все.

— Наверняка вы говорили и между собой, и с местными жителями о причинах катастрофы. Как вы считаете, кто больше виноват — природа или человек?

— Этот вопрос мы задавали себе, когда ехали туда. А когда уже приехали, эти мысли исчезли. Видя объем работы, не отвлекаешься на размышления. Мнения были полярные. Одни жители говорят, что был сброс воды, другие — что это природная стихия.

— А ваше личное мнение?

— Видя рельеф, можно представить, что при сильном дожде там вполне с гор могла сойти вода. Но при высоте берега три метра и высоте крыши — еще три с половиной метра — задумываешься, действительно ли такое наводнение может произойти только из-за дождя. Но я до сих пор никакого мнения не придерживаюсь, чтобы не ввести никого в заблуждение своими словами.

— Что оставило самое сильное впечатление?

— Страшно, когда представляешь себе, что человек живет в своем доме, а потом проходит стихия и стирает все. Вся бытовая техника — компьютеры, холодильники, телевизоры — все в один момент пропадает. Дом стоит сырой. Одна женщина, которой мы помогали, рассказала, что первой мыслью у нее было — бросить все и уехать. А когда приехали волонтеры, стали убирать, говорит, что у нее и шутки появились, как-то легче стало. При нас даже свадебная машина проезжала. Ребята, которые были до нас, рассказывали, что в Крымске уже были свадьбы, а женихи и невесты в сапогах в ЗАГС заходили. В общем, жизнь продолжается.