Туофикеа — общественные новости

Обвинение в коррупции часто является средством расшатывания власти.

От редакции KM.RU. Тема борьбы с коррупцией является одной из наиболее обсуждаемых как в обществе, так и в прессе. Сегодня свой взгляд на эту проблему на наших страницах излагает постоянный автор KM.RU – политолог Сергей Черняховский. Напоминаем, что точка зрения авторов не всегда совпадает с мнением редакции.

Вполне рядовой и плановый опрос Левада-центра о вопросах, вызывающих недовольство граждан России ее правительством, дал не вполне рядовые результаты. За год заметно (не очень резко, но заметно) изменились приоритеты направленности этого недовольства, причем изменились своеобразно.

Последние годы главной претензией населения к правительству была неспособность последнего справиться с ростом цен: в прошлом году эта позиция набирала 53%, в предыдущие два года – по 54%. В нынешнем июле, хотя претензия осталась среди остальных на первом месте, но число предъявляющих ее снизилось до 45% – довольно резкий спад.

На втором месте как был, так и остался упрек в неспособности правительства обеспечить людей работой: если в канун кризиса 2008 года этот упрек набирал 25%, то уже в 2009 году – 43%, в 2011 году – 40%. Но на сегодня этот мотив недовольства указывает много меньшая доля людей – 30%.

Третье место раньше занимала позиция следующего обвинения в адрес правительства – «не заботится о социальной защите населения»: 2008 – 37%, 2009 – 34%, 2010 – 36%, 2011 – 31%. Сегодня показатель снизился до 28%.

В прошлом, 2011 году 29% считали, что правительство не может справиться с проблемами в экономике, сегодня таких 25%. Что оно недостаточно эффективно борется с преступностью, год назад считали 16%, сегодня – 12%.

Все показатели недовольства падают. Но растет один: правительство коррумпировано и действует в первую очередь в своих собственных интересах. Год назад так думали 22%, сегодня – 29%.

Если отвлечься от не вполне корректной формулировки «коррумпировано, действует в своих собственных интересах» (некорректной потому, что поставлен знак равенства между схожими, но очень разными понятиями; иначе пришлось бы считать, что эгоист и вор – это одно и то же), выглядит все это несколько странно. Если предположить, что речь идет о неких сугубо объективных показателях, а не просто о суждениях, имеющих, конечно, и объективную основу, но и субъективную природу, то получается некая отчасти абсурдная картина.

Т. е. жизнь людей становится все лучше, правительство все лучше справляется с укрощением цен, доходы растут, оно все лучше обеспечивает людей работой, все больше заботится о социальной защите населения, все меньше нареканий вызывают его действия в экономике, справляется с ее проблемами все успешнее, растет продуманность его программ, оно все лучше борется с преступностью… но вот только все больше коррумпируется. Жизнь становится благодаря действиям правительства все лучше – но ворует оно все больше.

Тогда вообще возникают разные предположения. Первое: если для того, чтобы работать лучше, правительству нужно воровать больше, – может быть, лучше, чтобы оно больше и воровало?

Второе: пусть улучшение его работы есть не прямое следствие его воровства, но сопутствующий результат. Тогда, возможно, лучше тоже согласиться на это воровство, лишь бы не менять правительство, работающее все лучше и лучше?..

И третье: воровство нужно рассматривать как форму материального поощрения. Стал лучше работать – в качестве вознаграждения разрешается побольше украсть. Ведь оклад государственных чиновников – это оклад, а коррупционность – бонус в случае успешного исполнения обязанностей. Принес пользы на миллиард рублей – можно украсть из них пятьдесят миллионов. От каждого по способности – каждому по труду. Вознаграждение труда работника в зависимости от качества и количества его труда…

И это даже не так уж и нелепо: считается, что самыми большими казнокрадами в истории России были Александр Меншиков и Григорий Потемкин. Но ведь, сколько бы они ни украли, пользы от них стране все равно было во много раз больше. Гайдар, скажем, был честным и не воровал: даже в 1998 году, будучи «идеологом» дефолта (формально объявленного Кириенко), он не стал предварительно забирать из банка свои сбережения. Только почему-то кажется, что Меншиков был и лучше, и полезнее для страны.

Можно, конечно, выдвинуть и иное объяснение: поскольку благодаря успехам правительства люди начинают жить всё лучше, они переходят от заботы о пропитании к обеспокоенностям этического порядка, и им, кроме материального достатка, начинает быть нужной и справедливость. Эта идея прямой вульгарной зависимости – чем человек будет сытнее, тем он будет одухотвореннее и честнее, – высмеивалась еще полвека назад братьями Стругацкими в сказке «Понедельник начинается в субботу».

Но главное, что опровергает утверждение о радикальном улучшении жизни в России, – это сама оная жизнь. И сложно верить в особые успехи правительства в борьбе с ростом цен, если просто наблюдать за этими самыми ценами. Хотя и здесь ему что-то удается.

Проблема в другом. Между такими проблемами, как повышение доходов населения, наличие у людей работы, социальная защита населения, и решением проблем экономики с одной стороны и ростом коррупции с другой есть большая разница. Первая группа проблем повседневно ощущаема и так или иначе касается каждого человека. Коррупция как минимум не непосредственна. При опросах оказывается, что с теми или иными видами коррупции сталкиваются (как в качестве дающего, так и в качестве берущего) порядка трети населения. Правда, при опросах слушателей «Эха Москвы» о своем столкновении с ней говорят уже три четверти опрашиваемых. Вот такая у этой радиостанции аудитория.

Уровень цен и наличие работы люди видят. О коррупции они большей частью слышат.

Более того, на самом деле сам термин «коррупция» не несет однозначного смыслового содержания. Всем понятно, что это принято осуждать, и что это – что-то плохое. А поскольку, с одной стороны, власть в современной России по определению не пользуется уважением и не обладает моральным авторитетом, а с другой, обвинить ее на фоне предыдущих в чем-то социально-конкретном не получается, – используется обвинение в коррупции.

Этого большинство населения действительно не видит, но его постоянно заставляют об этом слушать – и определенного сорта противники власти, и она сама. Противники – потому, что вообще их основное оружие – диффамация. Именно на обвинениях в коррупции расшатывали политическую систему в конце 1980-х гг. в СССР. И как только стало нужно парализовать левое крыло руководства КПСС, против Егора Лигачева тут же было выдвинуто обвинение во взяточничестве, и об этом шумно сообщила правая пресса. Но когда вопрос начали всерьез расследовать с участием «прорабов перестройки», и уже не представители партноменклатуры, теперь уже широко известная Элла Панфилова бросила Гдляну и Иванову на ночном заседании Съезда народных депутатов: «Я вам так верила, а у вас – одни слова. Хватит болтать: есть доказательства – предъявляйте, нет – молчите!». И перестроечная пресса предпочла не акцентировать на этом внимание…

Обвинение в коррупции – самое удобное: оно недоказуемо, но и не опровергаемо. Доказывать, что ты – не вор и не взяточник, невозможно. Но никто и не пытается доказать обратное: просто так утверждается, и соответствующее впечатление создается. Обвинение в коррупции – средство расшатывания власти вне всякой зависимости от ее реальных пороков или достоинств. Кроме того, те, кто обычно бросают в публичном пространстве обвинение в коррупции, бросают его и потому, что, занимая места во власти, были сами к ней склонны, и потому, что для того и хотят заместить собой власть, чтобы получить место в коррупционных потоках.

А власть же распространяет утверждение представления о собственной коррумпированности именно усиленной «борьбой» на этом направлении, потому что давно известно, что если создать некую целевую структуру, она с какого-то момента начнет работать не на достижение поставленной цели, а на ее увековечивание. Если есть структура и люди, существующие за счет борьбы с коррупцией, их первейшая задача – пестовать коррупцию и создавать для себя возможность как можно дольше демонстрировать обществу свои победы над ней и свою незаменимость.

И те, и другие, при всем своем противостоянии, заинтересованы внушать обществу, что его пороки – не в том социальном устройстве, которое порождает коррупцию, а в том, какие люди занимают те или иные должности.

С другой стороны, и те, и другие заинтересованы, чтобы общество думало не о тех реальных проблемах, которые перед ним стоят, а о тех, о которых ему предлагают думать люди и группы, его реальные проблемы решать не собирающиеся и о них меньше всего думающие. И чтобы дискредитировалась сама идея государственного управления экономикой и утверждался светлый образ цивилизованного предпринимателя, который сразу обустроит Россию, как только его не будут заставлять делиться своей добычей с государством и его чиновниками.