Туофикеа — общественные новости

Я не ношу черный плащ и черные-черные очки, но в первом чтении я уже — иностранный агент, точней — его сотрудник. После сегодняшнего голосования Госдумы. И это ничего, что иностранными языками я владею с большим напрягом, современному агенту это необязательно. Я сотрудничаю с иностранным агентом, получая заработную плату в Правозащитном Центре «Мемориал».

Моя агентурная деятельность заключается в том, что я веду переписку с правоохранительными органами Российской Федерации по фактам похищений людей, нарушений условий содержания заключенных и пыткам людей на Северном Кавказе. В частности — с прокуратурой, МВД и Следственным Комитетом. Когда я узнаЮ из сообщений наших офисов на Северном Кавказе, что подобные факты имели место, я направляю в правоохранительные органы соответствующие заявления. А органы мне на эти заявления отвечают или не отвечают. Отвечают, например: факты не подтвердились. Или: да, очень хорошо, что вы написали, мы как раз возбудили уголовное дело, но виновных и похищенного, как это ни прискорбно, не нашли. И эти факты ложатся в основу информационных сообщений и экспертных докладов «Мемориала». Нужное это дело или ненужное — можно обсуждать, а в особенности — обсуждать, зачем это нужно «заокеанскому хозяину» агента. Ему больше, чем жителям России нужно, чтоб людей не пытали и не похищали? Что-то я сомневаюсь. Тем более, что пытки — давно не экзотика Северного Кавказа, а, как становится всё очевидней, среднерусская повседневность, к сожалению. И для борьбы с ними не грех почаще шпынять на эту тему правоохранительные органы. Просто писать: мы знаем. А что вы сделали, чтоб проблему пыток преодолеть? А, очень интересно. То-то и то-то?..

Итак, за борьбу с похищениями и пытками «Мемориал» получает заокеанские гранты, из которых складывается в том числе и моя зарплата. Я бы, конечно, могла работать и бесплатно. Так бесплатно я работаю в Общественной Наблюдательной Комиссии Москвы за тюрьмами и милицией, о чем довольно много пишу. И также бесплатно для сайта войне.нет делаю еженедельные хроники об уровне насилия на Северном Кавказе. И бесплатно собираю и распространяю информацию о тех, кого Союз солидарности с политзаключенными (негрантовая, а значит, неагентская организация) признает политзаключенными. Но тогда мне, скорей всего, будет не на что жить и кормить своих детей. И не смогут бесплатно функционировать отделения «Мемориала» на Северном Кавказе. Союз Солидарности на свою работу может скинуться. «Мемориал» — не может. Пресловутых офисов, собирающих информацию по крупицам, помещения и транспорт на что-то надо содержать.

Мне возразят, что иностранным агентом организацию делает не только получение «заокеанских» средств, но и второе условие — занятие политикой. Совершенно очевидно, что, согласно классическому определению, ПЦ «Мемориал» не борется за власть, не пытается провести своих людей во властные структуры. Но согласно тексту законопроекта, этому (политическому) критерию будут соответствовать те организации, которые участвуют в политической деятельности независимо от целей и задач, указанных в документах (в том числе прописанных в уставах НКО), занимаются проведением политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой госполитики, а также формированием общественного мнения в указанных целях.

Можно отказаться от политических акций. Не всё, действительно, решается шествиями и митингами. Но и заявления и выступления в СМИ, и проведение круглых столов с участием тех же представителей правоохранительных органов о насилии и похищениях на Северном Кавказе явно можно квалифицировать как шаг к формированию общественного мнения в целях воздействия на принятие государственными органами решений. Например, решения расследовать факты пыток. Или решения хорошенько расследовать факты похищений. Или еще каких-то, явно «заокеанских», агентских, выгодных потенциальному противнику, решений.

То есть при таком понимании политики я неизбежно окажусь иностранным агентом. Куплю себе плащ и очки, а по телефону буду представаться «сотрудник иностранного агента Каретникова на проводе». И, не исключено, через раз буду отвечать на вопросы, не у меня ли продается славянский шкаф, и уже буду лишена возможности ответить, что иностранный агент живет этажом выше. Потому что агент отныне — это я. А на груди у меня будет специальный отличительный знак иностранного агента (это слово я воспринимаю не сквозь призму действующего Гражданского Кодекса, а так, как воспринимаю, — короче, вражеского шпиона). Это потому, что я занимаюсь перепиской с правоохранительными органами РФ по фактам пыток и похищений граждан России. Это нужно врагу…