Туофикеа — общественные новости

Популярный блогер hardingush, в жизни боец спецподразделения, высказался в своем блоге на тему национализма.

«Мне часто присылают сообщения националисты. Упоротые. Они меня ненавидят с таким энтузиазмом, что я просто поражаюсь — разве можно испытывать такие сильные эмоции к незнакомому человеку? Можно, оказывается. Имаратыши ограничиваются короткими оскорбительными репликами, усталыми дежурными фразами — «Вы, кафиры, все собаки, мы будем в раю!». Я как правило отвечаю, коротко: «Будете. И скорее, чем вы думаете». Националисты же пишут длинные проникновенные сообщения, суть которых сводится к следующему: «Ты наемник, ты, сволочь, не веришь в Бога, не осеняешь истово себя крестным знаменем перед боем, ты не любишь нашу россеюшку, ты чмо и падла и чтобы ты сдох!» Причем писем от ненавидящих меня упоротых россиюшкофилов приходит на порядок больше, чем от имаратышей.

Человек, который пытается убедить окружающих в том, что он здоров, вызывает у них веские основания считать его безнадежно больным. Вообще любые попытки убеждать окружающих в чем-то — подозрительны. Мусульмане знают, что нередко те, кто упорно рассказывает о своей любви к Аллаху, суть есть мунафики (лицемеры). Нормальному мусульманину не нужно доказывать окружающим, что он нормальный мусульманин, соблюдает все требования религии и относится к богу с должным пиететом. Ненормальному — нужно. Плакать во время молитвы в мечети, поучать окружающих и т.д.

Каждый человек рождается националистом. Так мы устроены. Наши родные нам дороже, чем друзья, а друзья дороже, чем знакомые, а знакомые дороже, чем незнакомые. Но в итоге все мы чувствуем — мы одной нации, а дальше — одного гражданства. И русский русскому будет ближе, чем калмык, но калмык русскому будет ближе, чем японец. Потому что калмык в любом случае — свой, а японец — чужой. Но большинство не выпячивают это. Любовь — чувство интимное, не важно к кому ты ее испытываешь — к стране, нации, родным или к некоему Богу.

Я люблю селедку под шубой. Я не считаю нужным сообщать об этом всем окружающим. И уж тем более не испытываю ненависти к тем, кто к данному блюду относится равнодушно или с отвращением. Каждому свое. Но упоротым националистам всегда нужно выпятить свою любовь к россеюшке, а то вдруг не заметят. Как и мунафики, они вряд ли испытывают эту любовь — просто шиза прогрессируют и требует выхода наружу из воспаленного мозга. Но проблема национального самосознания — гораздо глубже, чем наличие подобных клоунов в рядах русских националистов. Есть националисты, которые свою любовь к нации стараются демонстрировать не словами, а делами. И вот у этих-то адекватных людей — проблема посерьезней, чем «враги народа на просторов интернета». О ней я и хотел сказать.

Каждый ингуш знает, что значит быть ингушом. Образцовый ингуш обладает качествами, которые четко сформулированы и «канонизированы». Идеальный ингуш благороден, справедлив, отважен, гостеприимен, почтителен к старшим и уважителен с младшими. Основным ориентиром для него является Эздел. Не знаю как объяснить этот термин. Это что-то вроде морали, то есть некий «храм в душе», правильность, праведность. Короче, каждый ингуш следует эзделу интуитивно, он чувствует, что такой поступок или сказанное слово — в рамках эздела, а какой — нет. С молоком матери они это впитывают что ли, но это дух народа — быть достойным человеком, блюсти свой эздел. Самый близкий термин в русском языке — честь. Но Эздел шире этого понятия. Короче, у каждого ингуша есть свой Эздел и своя Эхъ (совесть), но они не индивидуальны, а как раз являются тем, что связано с понятием народа и нации. Те самые духовные скрепы, о которых сейчас все трындят. Твой персональный Эздел является неотделимой частью Эздела всего народа и не отделим от него. Для женщин свои качества — скромность, духовная красота, уважительное отношение к старшим и мужчинам и т.д.

Есть ли такой эталон у русских? Что значит быть русским? Русский — он какой? Увы, никто не сформулировал качества, которые должны быть безусловно присущи русскому. Нет эталона и образца. Здесь важно, мне кажется, учесть один момент. Совершенно омерзительно для меня звучит фраза, которую любят писать на футболках — «Я — русский». Но очень органично ложатся на душу слова «Мы — русские!» Потому что мы, русские, соборный народ. Каждый чувствует духовную связь с другим русским. Сами того не осознавая, мы часть великого народа, не способного к одинокому существованию. Отсюда черная тоска эмигрантов по России, стремление вернуться в свой народ. Мы перешагнули от родов и общин к Народу и почувствовали силу этого явления и объединили в себе все лучшее, что может быть в таком объединении. В этом наша уникальность. Нас не так радуют наши личные достижения, но мы гордимся достижениями всего народа. Может быть, действительно, быть русским — значит быть частью чего-то великого, духовно-душевного, родного… Я не знаю. У русских националистов много идеологов, но никто из них не озаботился этим фундаментальным и таким важным вопросом. Нам есть чему поучиться у братского ингушского народа. Хотя бы умению четок формулировать — кто мы есть…»