Туофикеа — общественные новости

В конце этой недели администрация Обамы, действуя в соответствии с положениями «закона Магнитского», опубликует список российских граждан, допустивших, как считают США, нарушения прав человека в связи со смертью в 2009 году юриста Сергея Магнитского, разоблачавшего правонарушения. Обнародование этого списка несомненно приведет к появлению в США и России многочисленных комментариев и пресс-релизов, принадлежащих перу тех, кого Дмитрий Саймс (Dimitri Simes) метко назвал представителями «комплекса по продвижению демократии». Этот боевой отряд в составе ученых, аналитиков из мозговых трестов и активистов является элитой, оказывающей колоссальное влияние на американский Конгресс и на известных авторов популярных колонок, формирующих общественное мнение, таких, как 60 Minutes на редакционной странице Washington Post.

Но популярны ли среди людей, от чьего имени якобы выступают борцы за демократию, призывы этой элиты покончить с правлением Путина и закрепить в России западные демократические нормы? Данные опросов исследовательского центра Pew и Левада-Центра говорят о том, что не очень.

Исследования, проведенные в январе авторитетным Левада-Центром, показывают весьма устойчивую поддержу президенту Путину. Его поддерживают примерно 65% респондентов, в то время как уровень поддержки популярному активисту Алексею Навальному составляет менее 1%. Даже на пике протестов оппозиции в конце 2011-го и начале 2012 года почти шесть из десяти опрошенных возражали против идеи о том, что «Путин должен уйти». Спустя несколько недель после второй инаугурации Путина свое исследование в рамках глобального проекта опроса общественного мнения Global Attitudes провел центр Pew. По его данным, почти 60% опрошенных «демократическому правительству» предпочитают «сильного лидера», считая, что он сумеет решить проблемы страны.

В чем же причина такого раскола во мнениях между элитами и обычными гражданами? Первое и самое очевидное объяснение – это разница в доходах и уровне образования. Данные центра Pew показывают связь между уровнем доходов и тем значением, которое респонденты придают таким вещам, как «справедливое судопроизводство» и «СМИ без цензуры». Лишь 28% людей со «средним образованием и ниже» полагают, что России нужна демократическая система, в то время как среди людей с высшим образованием таких уже 48%.

Вторая и менее известная причина расстыковки во мнениях между народом и элитой имеет прямое отношение к коллективной памяти России. Сторонники демократии, похоже, забыли, с какой легкостью двадцать лет назад интеллектуальный класс отказался от своей приверженности демократическим нормам, когда настрой в обществе складывался против них. И здесь властителям умов и авторитетным членам «комплекса продвижения демократии» было бы нелишне вновь изучить небольшую, но сильную работу диссидента и бывшего политзаключенного Андрея Синявского «Русская интеллигенция».

Прожив два десятка лет в эмиграции, Синявский в 1990 году вернулся в Москву. Его серьезно обеспокоили те дифирамбы, которые многие известные интеллектуалы пели Ельцину. Приводя слова социолога Юлии Вишневской, он отмечает «сходство между верноподданническим экстазом российской интеллигенции в начале 1990-х и поведением людей в 1930-е годы».

В 1996 году, как раз накануне прихода Бориса Ельцина на второй срок, Синявский, ставший к тому времени живым олицетворением русской литературы, выступил в Колумбийском университете с незаурядной речью, которая стала впоследствии книгой. Он с тревогой говорил о том безразличии, с которым интеллигенция относилась к присутствию Ельцина, а также осудил некоторых выдающихся представителей интеллектуального класса за их молчаливое согласие (а в некоторых случаях и громкую поддержку) с обстрелом в октябре 1993 года демократически избранного российского парламента. «Даже после обстрела Белого дома, — заявил он, — интеллектуалы продолжали призывать Ельцина к репрессиям против коммунистической и националистической оппозиции».

К огорчению Синявского, некоторые представители интеллигенции неоднократно выступали за переизбрание Ельцина даже после того, как в Чечне началась жестокая война. Режиссер Марк Захаров дошел до того, что в своей статье в «Известиях» задал вопрос: «Неужели нам так нужны президентские выборы в 1996 году?» Ошибочно приняв демократическую форму за суть свободного общества, российские поборники демократии двадцать лет назад нанесли непоправимый вред себе и, безусловно, своей стране.

Но какое значение это имеет сейчас? Можем ли мы рассчитывать на то, что эти кажущиеся далекими события, а также последовавшие за ними экономические, демографические и гуманитарные катастрофы найдут сегодня отклик у простых россиян? Но задумайтесь над таким вот американским сравнением: неужели годы правления Билла Клинтона кажутся вам далекими? Яростные дебаты 1990-х годов по вопросам политики и культуры все еще свежи в памяти американцев (здесь прежде всего на ум приходят споры о законности всеобщего здравоохранения и однополых браков). Но эти дебаты были довольно мягкими и скучными по сравнению с тем, что происходило в то время в России.

В годы Ельцина один кризис следовал за другим: безудержная инфляция, долговые кризисы, паническое изъятие банковских вкладов, страшная безработица и неслыханный разгул преступности. В 1990-е годы, если хорошо прислушаться, то можно было услышать предсмертный хрип когда-то великой нации. Я подозреваю, что воспоминания о Борисе Ельцине и о его «демократических» приспешниках никуда не исчезли. Именно этим, а не вероломством Путина, в гораздо большей степени объясняется весьма прохладное отношение к «комплексу по продвижению демократии» в России 2013 года.