Туофикеа — общественные новости

Смотря на сегодняшнюю ситуацию в мире, когда люди все больше обозляются друг на друга, когда стало «модно» чуть что, тут же затрагивать национальность, я решил вспомнить о том, как мы жили в мире и согласии со своими соседями. На моей улице не было никогда такого, чтобы человек одной национальности унижал или оскорблял человека другой национальности. Вот, собственно, мое предисловие. Данная статья была написана мной 2 года назад, но вспомнил я о ней только недавно, когда по привычке рылся в своих дисках.

Сегодня я веду свой репортаж с перекрёстка улиц Байзак батыра Кылышбай акына. Отсюда начинается улица моей малой Родины. Асфальтированная дорога — одна из главных артерий города разделяет её на две равные половинные половины. Та, которая продолжается от большого арыка до торца Центрального рынка – часть улицы, где прошло моё раннее детство.

Вот она, пыльная и грязная в любое время года. Вся в ухабах и колдобинах, как в старых ранах, Полученных в жесточайших драках. Это сегодня она стала такой. Улица имени Кылышбай акына. Наверное, знаменитый акын, увидев её жалкой и разбитой, оскорбился бы и воспылал справедливым гневом. На нашу бесхозяйственность и безалаберность, на нашу лень и равнодушие – и поделом! А ведь раньше эта улица носила другое имя – Николая Баумана, пламенного революционера эпохи становления советской власти. Ни будучи совсем сопливым мальчишкой, ни потом, став повзрослее, я не задумывался над тем именем, которую она носит. Но зато в моей памяти остались чёткие воспоминания об улице моего детства как об уютной, милой и по – домашнему родной.

Наша семья приехала в Казахстан летом 1969 года. Была звёздная южная ночь. Как рассказывала мне потом мама, двух девочек – подростков поразила бархатное ночное небо, глубокое, какой – то особенной чертой густоты, что казалось, дотронься до этой черноты – и рука по самое плечо уйдёт в теплую, обволакивающую бездну. Я и сейчас хорошо представляю эту ночь, хотя откуда мне, появившемуся четверть с лишним века спустя, знать и помнить о ней. Но именно такими были потом ночи моего детства на этой улицы. Я мысленно переношусь в те детские мои годы. Вот наша улица, дом с небольшим двором. Узкий палисад с ландышами и примулами. Высокая раскидистая яблоня, густо усеянная небольшими яблоками. Маленький тупичок, где всего шесть домов. Тихо журчит – шепчет вода в арыке. Тогда он был чист и прозрачен, и мы, дети, барахтались в нём и плавали на баллонах, не боясь подцепить заразу. Во что превратился он сегодня?! Кучи хлама, заторы из всякой нечисти, мутные воды… Ни один здравомыслящий человек не рискнёт опустить в него даже руку. На кваканье лягушек, которых раньше было много в береговых зарослях: похороненная в нечистотах экология. Очень жаль, что люди не сумели сохранить первозданность рукотворной природы! Я вновь мысленно возвращаюсь туда, в далёкое прошлое. Там улица моего детства пахнет розами и свежей прохладой арычной воды. Там высокие пирамидальные тополя гордо тянутся прямо к небу. Там особая, домашняя атмосфера.

Её создавали люди, живущие на Баумана. Где они сейчас?.. Нашими соседями были люди разных национальностей: немцы, греки, корейцы, узбеки, русские. Дядя Харико уехал в Грецию, на свою этническую родину. Увёз всю свою семью. Я представляю себе его детей: толстяка Юрика, с которым придумывали разные мальчишеские хитрости, а потом пытались реализовать их на практике (теперь его нет в живых); Аритулу, его красавицу-сестру, модницу (она сегодня в Греции востребованный парикмахер – модельер); двух её маленьких дочек, грациозных, как куколки, девочек… Все уехали вместе с отцом, и опустел их уютный, чистенький домик. Чуть дальше от них жила Шура, прекрасная домохозяйка и очень дружелюбный человек. С её самым сладким, как она говорила, худющим, но страшно живым последышем Димкой я возился в импровизированной песочнице и гонял хворостинкой тёти Шуриных гусей. А потом мы с Димкой дружно ревели, напуганные злобным шипением рассерженных птиц. Я прохожу к зелёным воротам соседей –
узбеков. Шукур-ата вместе со своей женой до сих пор живёт в этом доме. Как и прежде, с их двора доносятся звуки неповторимых узбекских мелодий. Как и раньше, они звучат с раннего утра до позднего вечера, наполняя наш тупичок смесью восточных «ароматов»: музыки, лепёшек, сладостей, Шукур-ата всё такой же деятельный и сосредоточенный. Он напоминает мне мультяшного Винни-Пуха, озадаченного тем, как найти банку с мёдом. Я здороваюсь с ним за руку, почти склонив голову. Шукур-ата помнит ещё моего дедушку, с которым он любил вести свои мужские беседы о хозяйстве, семье, работе, и мою бабушку, которая до сих пор совсем по-молодому подшучивает над ним и передаёт приветы его жене.

Я замечаю, что ноги мои сами несут меня к воротам нашего бывшего дома. Он тот же и не тот. Новые хозяева перестроили кое-что по-своему, перекрасили в лимонно-розоватые тона, и оттого, наверное, от дома веет совсем чужим, только чуточку разбавленным неуловимыми родными запахами. Нет уже старой разлапистой яблони и двух тополей-великанов. Не слышно радостного собачьего лая – у новых хозяев собаки, видимо, нет. Необычайно тихо и сонно…

Улица Баумана – моя малая Родина. Здесь, несмотря на пролетевшие годы, всё мне знакомое и родное. Вон там, дальше и ближе к базару, живет моя бывшая одноклассница Лола. Дом её родителей по – прежнему крепок и красив, как тогда, в далёком прошлом. А рядом неказистый, полуразвалившийся домишко Отечественной войны. Он смотрит на улицу потухший глазами – окнами, словно печаль об ушедших из жизни своих хозяев. А когда-то этот дом был одним из самых доброжитных и уютных на нашей улице. Моя бабушка хорошо помнит Ольгу Николаевну и её мужа. Она гречанка, он немец, оба врачи, немало отдавшие здравоохранению города. Эта красивая пара прошла сквозь огненное лихолетие: она – на передовой, в военном госпитале, он –в тылу, за Уралом. Я смутно помню милую слепую старушку, дожившую свой век в одиночестве и беспомощности. И страшно подумать было, что её ждало в конце жизни, если бы не добрые соседи(почти пол-улицы),пришедшие её на помощь. Такие доброжелательность и чуткость всегда отличали жителей нашей интернациональной улицы.

Улица моего детства, ты неказиста и некрасива сегодня. Но так радостно узнать, что, наконец-то, городские власти обратили на тебя внимание. И приняли решение восстановить твою былую красоту. Ты всегда была труженицей. Тихая, спокойная и удобная в прошлом, грязная и пыльная в настоящем, ты всегда радужно принимала прохожих, спешащих на базар и по своим делам. Ты выдерживала десятки машин, гружённых разнообразным товаром. Они наносили тебе раны большими и маленькими колёсами, но ты продолжала жить и стойко сносила все невзгоды. Я стою на развилке дорог, у твоего начала. Ты по-прежнему дорога мне и любима, потому что с тобой связаны мои самые лучшие воспоминания. С тебя, как и со многих других улиц, дорог и тропинок, начинаются наши большие жизненные дороги. Ты осталась навсегда в моём сердце, потому что Родина, Отчизна каждого человека- «это край, где пленница душа».