Туофикеа — общественные новости

В Москве 18 марта активисты вышли на Красную площадь, чтобы протестовать против нашумевшего закона о регистрации. Все они были жестко задержаны. Корреспондент Каспарова.Ru стала очевидцем событий в самом сердце столицы, а затем оказалась и в числе задержанных.

Активисты подтягивались на Красную площадь по одному-двое. В итоге собравшихся оказалось около 15 человек плюс несколько журналистов. Ребята прогулялись по площади туда-сюда, дошли до храма Василия Блаженного. «Нет, здесь ментов много», — и было решено двинуться обратно к Историческому музею.

Выстроившись в ряд, активисты бодро развернули тот самый черно-белый баннер. Тут же зажглись файеры и полетели листовки. Зрелище получилось впечатляющим. Активисты скандировали, журналисты снимали. Буквально через пару минут по брусчатке пролетела первая полицейская машина. Противников закона о прописке начали «винтить». Помимо стандартного заламывания рук в этот раз было еще и выкручивание ушей. Одного парня прижали к земле ногой другого активиста. Задержания сопровождали яростные выкрики протестующих: «Путин будет казнен!», «Россия будет свободной!» Активистов одного за другим оттаскивали в автомобили. Тех, кто отказывался «пройти в салон», провожали внутрь пинками.

Полицейский, увидев, что один из задержанных в салон не поместится, скомандовал: «А ну, ужались!» Слова подействовали плохо, и тогда он решил «помочь» сидящим в машине ногами. Пример оказался заразителен, и другие полицейские начали буквально «уминать» тех, кто сидел в машинах. А потом подъехал автозак, куда под занавес акции внесли последних, самых стойких активистов.

В этот момент ко мне подошел парень, представившийся сотрудником ФСО. Он заявил, что я нарушила закон, так как «проводила съемку на режимном объекте», и потребовал отдать ему флешку. Привести конкретную норму закона мужчина отказался, но почему-то начал сетовать, что «журналисты нынче пошли безграмотные». Ему на помощь пришли полицейский и некий человек в штатском, которые даже не удосужились представиться. Зато меня попросили «самоидентифицироваться». Паспорт был отобран, равно как и журналистская «корочка». Вопросы: «Зачем?» и «Почему?» — повисли в воздухе, и меня повели в ОВД «Китай-город». При этом «штатский» заявил, что он якобы заснял, как я «пинала полицейского ногами».

В отделении толпились задержанные. Часть из них уже сидела в «обезьяннике». Меня настойчиво попросили присесть на лавку и не двигаться. Все вопросы игнорировались. Примерно через полчаса часть активистов решили перевезти на Якиманку. Люди начали сопротивляться, их волоком вытащили из ОВД. Тут я вспомнила о фотографиях. Решение было найдено быстро — флешка оказалась запрятанной в пудренице.

Помимо меня в отделении находились еще двое журналистов из «Политвестника» — Александр Сотник и Дмитрий Мелехин. Их по-одному вызывали на опись вещей, а затем отправили за решетку. Потом настала моя очередь. Опись проводила женщина, которая на все мои вопросы отвечала, что «так нужно» и «сами же потом будете жаловаться, что вам что-то не отдали». Забрали все, оставить разрешили только контейнер для линз.

В итоге в «обезьяннике» нас оказалось шестеро — трое активистов и трое журналистов, четверо мужчин и две девушки. Еще одна несовершеннолетняя девочка коротала время в коридоре под присмотром полицейского. Первое время она приводила различные нормы закона, которые сегодня нарушила полиция и цитировала Конституцию. Потом сникла, видимо, устала.

Перед тем как отобрали телефон, я успела сделать несколько звонков. Ребята из «Политвестника» сообщили, что также вызвали адвоката. Теперь мы ждали его с большим нетерпением, постоянно отмечали время и надеялись, что все обойдется.

Через какое-то время нам, девушкам, захотелось в туалет. Выпустили. Потом стало сложнее. Охранявший нас сержант был недоволен тем, что дверь в «обезьянник» приходится открывать так часто. Чтобы привлечь внимание, активисты долбили ногами по железными боковинам лавок.

Шум стоял страшный, и сержант быстро сдавался.

Курить также не разрешили. Девушка Настя попросила у меня сигарету и зажигалку, решив подымить в туалете. Там ее и обнаружил увесистый полковник. Настю вытащили из туалета и силком отвели в одиночку. После этого у нас был «шмон». Найденные в моей куртке сигареты изъяли. «Что ж вы девушка, нарушаете?» — осведомился полицейский.

Адвоката ребят из «Политвестника» долго не пускали в ОВД. Первым его вопросом было: «Ну, и что вы натворили?» Узнав обстоятельства, адвокат пошел к полковнику. Разговор их был длинным и, по-видимому, трудным. Периодически приходилось слышать обрывки возмущенных фраз полицейского: «Да вы знаете, что они про нас пишут?» В итоге защитник сообщил нам, что все пройдут по статье 19.3 КоАП («Неповиновение полиции»), а сейчас уже можно укладываться спать, так как до суда нас никто никуда не выпустит.

Между тем за несовершеннолетней активисткой пришла мама. Женщина с измученным лицом покорно ждала, пока дочку «оформят», и все спрашивала: «Ну зачем ты это сделала?» Девочка искренне возмущалась: «Мама, меня задержали на моей же площади, я ничего не нарушала, не сопротивлялась». Мама только качала головой. Под занавес к ним подошел полковник и начал задушевную беседу на тему воспитания подрастающего поколения.

Подоспела передачка. Пакеты тщательно осмотрели, сигареты изъяли, а еду отдали нам за решетку. Разделив провизию по-братски, мы отложили часть продуктов для Насти. Попросили сержанта передать. «Когда начнете себя хорошо вести, тогда и передам», — усмехнулся он. Начался спор, который тянулся еще около часа. Передачку все-таки отнесли.

Мимо нас сновали сотрудники в форме и в штатском. Кто-то смотрел на задержанных с любопытством, кто-то — совершенно равнодушно. Неизвестный в штатском (ребята предположили, что он фээсбэшник) попросил закурить, но ответом ему было дружное молчание. Под конец в ОВД стало совсем тихо. Лишь иногда Сотник разражался пассажем против полицейских и системы в целом.

Я успела задремать на лавке, когда в ОВД наконец впустили второго адвоката — Дмитрия из «РосУзника». Улыбчивый парень, он приободрил нас и пошел общаться с полицейскими. Вскоре нас троих выпустили из клетки, отдали все вещи и попросили написать объяснительные. «Ну напишите, что вы гуляли на Красной площади или просто мимо проходили», — увещевал полковник. Все написали, что «исполняли профессиональный долг».

Потом полицейский начал извиняться перед нами. «Понимаете, нам для того чтобы понять, что вы ни в чем не участвовали, нужно было отсмотреть все видеозаписи, это занимает несколько часов, а теперь мы вас отпускаем», — сказал он. Буквально через некоторое время я увидела в Сети видео всей акции хронометражом не более 10 минут. Никаких объяснений по поводу того, почему людей держали за решеткой без протоколов, так и не поступило.

Мы вышли на улицу, была уже ночь. Мои товарищи по клетке тут же начали работать — снимать последние кадры этого дня. «Эх, прайм-тайм пропустили», — сокрушались они. Ожидавшие нас на улице коллеги и активисты облегченно выдохнули. Меня тут же угостили сигаретой. Изъятые, кстати, так и не вернули, наверное, потому, что они не вошли в опись.

Прощание с товарищами по несчастью было теплым. «Но пасаран!» — последнее, что я услышала, когда уже шла к метро.