Туофикеа — общественные новости

После избрания нового папы римского на этой неделе стали говорить и об Аргентине, и о иезуитах. «Иезуит» долгое время было в моем представлении слово нарицательное, лицемер, человек, который смотрит, куда дует ветер, и говорит то, что будет угодно. Оппортунист, короче.

В таком «иезуитском подходе», например, обвиняли иезуитов в Пекине в 17-18 веках, служивших при императорском дворе и получивших от властей титулы и почестей. Миссионеры из других католических орденов неустанно жаловались своим там, в Риме, что этим иезуитам важно только близость к власти, делать себе имя, что живут в роскоши, и одеваются в пышных чиновничьих халатах, пока они, бедные и чистые монахи, ходят чуть ли не как нищие.

Таких «иезуитов», не пекинских, а вообще, много. О них можно читать постоянно в политической хронике событий, хотя, мало политики в этой хронике. Скандалы, сплетни, ссоры, много лиц и слов, много «блоггеро-твиттерской суеты», как выражал один из ныне раскрученных «лиц», еще и предсказания о судьбе этих разных фигурах, о возможных наследниках, о том, кто поднимется, и кто в опалу попадет. Называть это политикой, примерно то же, что называть позолоченную раму вокруг картины самой картиной, или сказать, что золотые часы на руке у человека и есть сам человек. Но, это как раз задача «иезуитов» создать видимость какой-то твердой сути, или просто наполнить пустоту своими говорливыми языками.

Возвращаясь к историческим иезуитам, пекинские действительно оказались близко к власти. Хотели завоевать сердца элиты, чтобы потом завоевать сердца всего Китая. А для этого, надо было говорить с элитой на ее языке. Это открыло дорогу культурному обмену. Через переводы иезуитов Европа узнала о Конфуции и других китайских мыслителей, о китайской истории и обществе.

Обмен был взаимным. Первые императоры маньчжурской династии Цин с большим любопытством ознакомились с европейской культурой. Пекинские иезуиты были в основном люди талантливые, служили при дворе переводчиками, художниками, астрономами, преподавали, создавали карты, отливали пушки, привозили новые моды из Европы. Они еще и проповедовали, и вообще, цинские императоры ничего против христианства не имели, но, в далекой Риме церковные власти очень ограниченно на все смотрели. Вступили в спор с одним императором, продолжали с его сыном, и тот, в конце-концов, установил запрет на проповедование христианства. В Пекине, однако, он не закрывал храмы, и продолжал брать на службу способных европейцев.

В Китае у иезуитов была на самом деле успешная стратегия культурной адаптации. Только они были не единственный монашеский орден, работающий тогда в Китае, и все эти ордена доносили друг на друга, погрязли в бесконечные склоки и скандалы. Цинские императоры недоумевали, говорили им, «вы ведь все католики, не так ли, все верите в одного и того же Бога, а все ссоритесь между собой». Тоже знакомая ситуация, кстати, если следить за той же политической хроникой.

В целом, иезуиты в Китае много делали для того, чтобы продвигать культурный обмен и расширять европейские представления о мире. Их труды и переводы оказали большое влияние на европейскую эпоху просветления, можно это видеть в трудах Вольтера и много других фигур этого времени.

Кстати, русские монахи тоже были в Пекине тогда. У них была духовная миссия там, готовили переводчиков, китаеведов. Студенты прибывали из России, жили там, учились на месте, тоже сделали свой вклад в культурный обмен. Не всегда легко им приходилось. Был такой Отец Иакинф (Бичурин), например, в начале 19 века, переводил много трудов китайской классики, некоторые вообще впервые на европейском языке. Принял такой же подход, как перед ним и иезуиты. Однако, так же, как подход иезуитов вызвал подозрение римских пап, так же произошло с Отцом Иакинфом. Когда он вернулся в Россию, его сослали на остров Варлаам. Сказали, что он развалил духовную миссию в Пекине, а на самом деле, деньги на ее содержание просто перестали приходить из России (у правительства были другие заботы), вот и она сама развалилась. Но, удобно им было вешать вину на подозрительного, чуть ли не попавшего в ересь, знатока далекого Китая. Тоже кстати, знакомая картина.