Туофикеа — общественные новости

Одним из излюбленных «аргументов» о том, почему нам нельзя разрешать пистолеты, являются отсылки на пресловутый «менталитет». Как говорили известные «эксперты» по части русского менталитета, являющиеся предтечей нынешних его «экспертов»:

«Глупейшей ошибкой было бы позволить завоёванным людям на Востоке владеть оружием»

«Обычным гражданам оружие не нужно, поскольку владение им не служит целям государства»
Генрих Гиммлер

Само наличие менталитета и некой самодовлеющей национальной культуры определяющий социальный базис, а не являющейся его следствием, ничем не доказано. Вряд ли «менталитет» в принципе существует и тем более нелепо списывать на него какие-то социальные процессы. В истории России, пережившей лишь за последний век столько великих потрясений, это особенно понятно. Ведь, у нас даже такое фундаментальное и косное понятие как «крестьянская культура» успела пережить за 100 лет общинность, столыпинскую приватизацию, раскулачивание, коллективизацию с колхозами и возврат к индивидуальному фермерству. О каком при этом «русском менталитете» можно говорить, если его на памяти лишь одного поколения так диаметрально крутили в разные стороны по воле правителей?

Исторически в Российской империи короткоствольное оружие было населению легально доступно, при этом уровень преступности был в два раза ниже современного. В СССР до 70-х годов охотничье оружие продавалось свободно и без лицензии, однако уровень преступности также был ниже современного. В Советском Союзе уже в школах была начальная военная подготовка, всё общество было ориентированно на военное противостояние и массовую мобилизацию, и до сих пор в России сохранился самый массовый в мире военный резерв численностью в 20 миллионов человек.

Россия веками жила в состоянии войны, массового призыва и мобилизации, практически не зная мирных времён, поэтому говорить о некоем отсутствии в исторической культуре нашей страны гражданского оружия – просто расписываться в незнании собственной истории. На фоне нашей буйной истории тотальных и перманентных войн со степью, повстанцами и интервентами со всех сторон, оружейные традиции в США смотрятся как крайний пацифизм. При этом, именно гражданское население в этих процессах участвовало и веками, из поколения в поколение, оружие хранило, приходя на военные сборы «конно, людно и оружно».

Если уж и браться за некорректные обобщения, то русский менталитет – это менталитет войнов-империалистов, интернационалистов, казаков и партизан. Нам традиции, исторические факты и имидж велят лишь под каждой подушкой наш национальный символ — автомат Калашникова держать, уж о каком запрете пистолетов при этом можно говорить? Вероятно, из-за диссонанса между нашей великой историей и мелочным абсурдом государственных запретов, народ и спивается, очевидно, не влезая в существующее правовое поле.

Русские эмигранты в других странах и даже русские в Прибалтике, образующие там целые города, даже в условиях поражения в политических правах, обладают правом на владение пистолетами. При этом они не демонстрируют некоего массового девиантного поведения. Даже во время массовых беспорядков связи с переносом статуи «Бронзового Солдата», когда были силовые столкновения с полицией и массовые случаи погромов и мародёрства, не было стрельбы. Что за парадокс такой, почему русский менталитет становится плохим лишь в границах юрисдикции Российской Федерации?

Однако, если присмотреться внимательнее к самой современной России, то менталитет, например, горцев, оказывается не таким плохим – северокавказский регион, будучи зашкаливающе вооружённым, не демонстрирует какой-то особенно высокой преступности. Политически ориентированный терроризм не образует статистически значимых масштабов преступности, несмотря на свой резонанс и все свои ужасы. А в части обычной насильственной преступности, Северный Кавказ является одним из наиболее безопасных регионов в стране.

Даже русские в Москве, если присмотреться, не такие плохие – столица, будучи одним из самых вооружённых регионов в стране (30% гражданского оружия приходится на Москву), обладает уровнем преступности, в 2-3 раза ниже, чем в среднем по России. Одно уголовное дело по статье «убийство» приходится в среднем на каждые 25 000 москвичей, или на 163 000 владельцев легального оружия. Т.е. последние по этому показателю законопослушней обычных граждан в 6,5 раз.

Даже по уровню пьянства русские не являются мировыми лидерами, значительно уступая, в частности, чехам, эстонцам и молдаванам. Между прочим, в этих странах пистолеты разрешены, в Молдавии даже уровень жизни существенно ниже нашего. Однако роста преступности там тоже не произошло, уровень безопасности там, в разы выше, чем в России.

Так на чём основываются эти рассуждения про менталитет, кроме чисто субъективной русофобии? Да у нас зашкаливающе высокий уровень насильственной преступности, но какие основания из этого делать вывод об ущербности нашего населения? Причём здесь гражданское оружие, в преступлениях фактически не участвующее? Может проблема в государственной политике? Разумеется, у неё много ошибок за пределами регулирования гражданского оружия, а полиция и суды должны лучше работать. Но почему при этом граждане должны дальше в правах поражаться? И почему 6,5 миллионов гражданских владельцев оружия в России не демонстрируют тех проблем, которые им приписываются? Почему эти реальные вооружённые граждане страны друг друга не перестреляли в разы более убойным оружием, чем пистолеты?

Проблемы в головах связанные с оружием в России, конечно, есть, но прежде всего в том, что граждане очень плохо информированы об оружии. 54% населения даже не в курсе, что они в праве приобретать длинноствольное оружие в целях самообороны. Именно этот совершенно не информированный об оружии массив населения составляет большинство его противников. Решается это, прежде всего за счёт изменения законодательства об оружии – не будет в стране массовой и высокой оружейной культуры, пока люди не могут им доступно владеть или даже хотя бы узнать о нём не могут. Ведь существующая версия закона о рекламе фактически запрещает всякую массовую рекламу оружия, что создает условия, при которых люди узнают об оружии лишь по резонансным трагедиям с ним связанным, также как если бы в условиях запрета рекламы автомобилей люди знали об авто лишь по новостным репортажам о громких ДТП.