Туофикеа — общественные новости

Новая атмосфера межцерковных отношений на Украине

Осенью 2013 года очень ясно обозначилась тенденция: украинское общество все в целом, даже без различия конфессиональных предпочтений, с симпатией и доверием смотрит на УПЦ КП (Украинскую Православную Церковь Киевского Патриархата) и с возрастающим недоверием — на УПЦ МП (Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата). Последняя воспринимается как церковь иностранная. Зато патриарх Киевский и Всея Руси-Украины Филарет (Денисенко) воспринимается — даже теми, кто не принадлежит к его пастве, — как едва ли не духовный лидер нации. После победы Майдана патриарха Филарета готовы носить на руках: Михайловский монастырь УПЦ КП, укрывший майдановцев и не впустивший преследовавший их «Беркут», вошел в историю.

Внутри УПЦ МП не могут смириться с собственным новым статусом «пятой колонны» Москвы. Там не ограничиваются простыми словами порицания российскому правительству. Для большинства клира и прихожан УПЦ МП такая позиция совершенно искренняя. Они патриоты своей страны, Украины, и сами чувствуют себя жертвами российской агрессии. Так, многие священники — в том числе и весьма заметные в церковной среде — перестают поминать за богослужением Московского патриарха. Канонически это ни на что не влияет, но зато внутри церковной среды выглядит небывалой дерзостью. Это «громкое умолчание» режет церковные уши как протяжный свисток — в который пока уходит скопившийся пар негодования и тревожности. Один митрополит УПЦ МП даже публично назвал Путина «бандитом». Но все же никем из официальных лиц УПЦ МП не поддерживаются требования собственных мирян к Патриарху Кириллу (Гундяеву) либо образумить российские власти, либо отлучить их от Церкви.

На уровне «священноначалия» никакого реального прогресса в сближении между двумя главными украинскими юрисдикциями не происходит. Все предпринятые шаги носят бюрократически-декларативный характер, и вряд ли в ближайшем будущем это изменится: для этого стороне УПЦ МП понадобилось бы слишком решительно стряхнуть с плеча «руку Москвы» — то есть не с плеча, конечно, а с омофора (деталь архиерейского облачения в виде ленты на плечах, иногда играющей роль поводка).

Но на уровне мирян за последние полгода атмосфера изменилась — прямо до неузнаваемости. Очень хорошо это новое отношение верующих друг к другувыразила мирянка и публицист Киевского патриархата Татьяна Деркач в дружеской дискуссии с не менее известным публицистом УПЦ МП Юрием Черноморцем: «…вы, УПЦ МП, должны понять одну простую вещь: вы ТАКИЕ (сам знаешь, какие), потому что вы не с нами. Потому что мы не вместе. Поэтому вы постоянно на грани то раскола, то турбулентности, то белые у вас в Малиновке, то красные. И так вас трясет, как мешок с картошкой в кузове сельского грузовичка, потому что БЕЗ НАС ВЫ ЛЕГКИЕ. Можно сколько угодно выставлять пальцы веером насчет своего статуса и амбиций КП [Киевского патриархата], но вы должны осознать: мы вас можем усилить идейно, вы нас можете усилить юридически. Забота об ОБЩЕМ благе — прямо предписана Евангелием».

Такое самосознание мирян обеих церквей на фоне растерянности официального руководства УПЦ МП просто не может не привести к существенным изменениям. Вряд ли настолько симпатизирующие друг другу верующие захотят терпеть постылое разделение во имя верности одинаково малоприятному для них церковному начальству в духовно далекой Москве. В Москве это, конечно, понимают и ощущают. И пытаются «что-то делать».

Церковная дипломатия

Кошмарным сном церковной политики РПЦ всех постсоветских лет является каноническая автокефалия Украинской Церкви, которая может быть получена от Вселенского (Константинопольского) патриарха. Канонически это не просто очень легко, а отчасти уже сделано в 1924 году, когда Константинополем была учреждена автокефалия Польской церкви. Польша когда-то составляла часть Киевской митрополии Константинопольского патриархата, то есть была частью той же самой церкви, что и нынешняя Украина. РПЦ МП пришлось признать этот акт, хотя и через двадцать с лишним лет. Но константинопольский документ 1924 года даже не упоминал Польшу, а просто восстанавливал права Константинопольского патриархата над всей Киевской митрополией. Константинополь никогда не передавал Киевскую митрополию в подчинение Москве, а лишь назначил в 1686 году Московского патриарха наместником Вселенского патриарха для Украины, который должен был править от его имени, а не от своего. Об этом вспомнили в 1924 году, и теперь могут вспомнить еще раз в любой момент.

В случае потери Украины РПЦ МП лишается половины своих приходов и, следовательно, статуса самой большой по численности православной церкви, перемещаясь с первого места сразу куда-то на третье. Соответственно обрушиваются ее международное влияние и авторитет в глазах светских властей России. Впрочем, этот авторитет не следует переоценивать уже сейчас. Несмотря на весь свой инструментальный интерес к РПЦ МП, российские власти не помогают ей сохранить лицо в нынешнем кризисе. Если бы в ней видели уважаемого партнера, то патриарху Кириллу (Гундяеву) разрешили хотя бы какую-нибудь видимость посредничества, как это было сделано в 1991 и 1993 годах в Москве для его уважаемого предшественника. Но нет. И даже напротив: на торжественном собрании всех официальных лиц государства по поводу присоединения Крыма патриарх был представлен своим «зияющим отсутствием». Официально он никак не комментирует Крым и не может даже имитировать независимую от российской власти позицию. В России даже такое молчание кто-то воспримет невесть каким актом независимости. Но на Украине молчание воспринимается так, как есть, — как отсутствие собственного голоса. Все видят, что патриарх бросил свою украинскую паству как раз в самый тяжелый для нее момент, а это вызывает у православных тяжелые евангельские ассоциации. В Евангелии упоминается лжепастырь-наемник, который увидел волков и убежал, бросив овец, потому что они для него не свои, — как украинская паства для патриарха Московского.

Очевидно, что российские власти вполне устраивает роль зарубежных приходов РПЦ МП как «русских клубов» (а этой роли ничто не угрожает даже на Украине), а всякие более серьезные проблемы РПЦ — это только ее проблемы, а не российской власти. Церковь МП бросается решать хотя бы то, что решается. Тут как раз кстати подвернулся Константинопольский саммит глав поместных православных церквей, состоявшийся в начале марта. В другие времена еще неизвестно, почтила ли бы такое собрание своим присутствием Московская патриархия, но теперь выбирать не приходилось. Нужно было добиться гарантии, что назначенный на близкое будущее (2016 год) Всеправославный собор не примет решения об автокефалии Украины. Гарантии добились. Но какой ценой?

Самая главная плата — четкое и недвусмысленное признание первенства чести Вселенского патриархата. Формально его никто и не отрицал, так как оно записано в общепризнанных документах раннего средневековья. Но фактически саботировал: Московские патриархи избегали даже появляться рядом с Константинопольскими в таких ситуациях, где каждый имеет место по своему рангу. А тут пришлось и позировать на рабочей фотографии, где белый куколь Московского патриарха занимает далеко не первое место. И признать регламент Всеправославного собора, где первенство Вселенского патриарха безоговорочно. И смириться с рядом политических неудач: что большинство православных церквей как не признавало с 1970 года, так и впредь не собирается признавать ни созданную Московской патриархией автокефальную «Православную Церковь в Америке» (она не была приглашена для участия в саммите и не будет участвовать во Всеправославном соборе), ни недавнее назначение креатуры Москвы на должность главы Церкви Чешских Земель и Словакии (поэтому эта церковь также не участвовала в саммите). Столько поражений сразу — и все это лишь для того, чтобы застраховаться от признания украинской автокефалии Всеправославным собором. Застраховались. Но все остальные пути признания этой автокефалии остались открытыми. А без всеправославных соборов можно и обойтись: все равно этот вид межправославного общения только что изобрели, а обходились же без него до сих пор. Константинополь получил серию дипломатических побед, не уступив ничего реального.

Прогнозы

Такова данность, из которой нам приходится исходить в прогнозах церковного будущего. Прогнозы, разумеется, сильно варьируются в зависимости от политической ситуации, но, как ни странно, не очень сильно зависят непосредственно от того, что будет происходить на Украине. Тут будет больше косвенной зависимости, чем прямой. А наиболее прямо все процессы будут зависеть от общемировой политической обстановки. Особенно от одного ее параметра — степени международной изоляции России. Эта степень может еще долго (например, два-три года) оставаться небольшой, как сегодня. Но она может резко возрасти в зависимости от степени конфликтности ситуации на юго-востоке Украины, даже в том случае, если прямого военного вмешательства России не будет, но будут, например, столкновения, похожие на гражданскую войну. Поэтому прогнозы церковного будущего целесообразно разделить на два крайних сценария, исходя из того, что истина окажется где-нибудь посередине.

«Быстрый» сценарий: формируется политическая изоляция России, напоминающая даже не холодную войну, а 1920-е годы. Через два-три года такой изоляции Константинополь признает вообще все возможные территориальные претензии к РПЦ МП. Это будет не только автокефалия Украины (на основе УПЦ КП), но переход всей Молдовы, за исключением Приднестровья, под церковную юрисдикцию Румынии, пересмотр эстонского компромисса в пользу исключительных прав той Эстонской церкви, которая подчиняется Константинополю, а не Москве, какое-то давление на епархии РПЦ МП в Западной Европе, особенно во Франции… Также будет разблокирован вопрос об официальном признании давно уже существующих церквей Македонии и Черногории, чей статус аналогичен УПЦ КП. Сейчас он заблокирован Сербской церковью со стоящей за ней Москвой. К Всеправославному собору 2016 года РПЦ МП выйдет сильно потрепанной и почти без союзников (кроме Сербской церкви и, в зависимости от ситуации в Сирии, — Антиохийского патриархата).

«Медленный сценарий»: существенной политической изоляции России не формируется. Тогда Константинопольский патриархат, как обычно, предпочтет тактику спокойного ожидания, неофициально обнадеживая, — может быть, сверх обычного, — всех оппонентов Московского патриархата. Тогда с общеправославным признанием украинской автокефалии придется погодить. Но это не остановит собственно украинских процессов. А эти процессы следующие: частичное «растворение» приходов УПЦ МП (за счет ухода верующих в УПЦ КП и просто отхода разочаровавшихся от церкви), дезориентация ее руководства при отсутствии лидера, резкая потеря влияния в обществе. Далее вероятен государственный запрет для церкви Московского патриархата в Украине называться «УПЦ», то есть церковью украинской. Тогда придется сменить название на «РПЦ», а это дополнительная и существенная потеря верующих и влияния в обществе. Такая ослабленная УПЦ МП может быть легче административно отторгнута от Москвы, но о ее присоединении к Киевскому патрархату нужно говорить отдельно: это зависит еще и от внутренних процессов в УПЦ КП. Внешне для административного отторжения УПЦ МП от Москвы достаточно лишь перехода в любой независимый от Москвы статус двух лавр — Киево-Печерской и Почаевской. Их символический вес перевесит все остальное. То и другое может быть сделано без всякого насилия, так как настроения их насельников – вещь изменчивая и манипулируемая.

Оба сценария, «медленный» и «быстрый», ведут к одному: Московский Патриархат утрачивает свое влияние на Украине, а через это — и в других проблемных регионах (начиная с Молдовы), а возможно (в более отдаленной перспективе) — и на международной арене в целом.