Туофикеа — общественные новости

Кто должен принимать стратегические решения в стране? Зачем нужно гражданское общество? Предполагает ли церковная жизнь общественную инициативу? Размышляет Андрей Десницкий.

Около года назад я был в командировке в Крыму, видел там на украинском телеканале ток-шоу Шустера, посвященное стратегическому выбору Украины: Таможенный союз здесь и сейчас или туманные перспективы сближения с Европейским союзом. Выступали самые разные люди, горячо спорили, иногда перебивали друг друга, но обе стороны высказывали свои аргументы, и надо признать, что аргументы действительно были весомыми. Телефонное голосование показало перевес сторонников евроинтеграции, но довольно незначительный.

Что мне тогда показалось действительно важным? Страна обсуждала свой дальнейший путь. Она не была едина, она колебалась, но это был ответственный и грамотный разговор. Что произошло потом, мы знаем: президент сначала обещал, потом отменил, горячие сторонники евроинтеграции вышли на майдан, и так далее. Что же, их предупреждали, они так сами решили и сказали, что готовы платить соответствующую цену.

Примерно в то же самое время я оказался внутри отечественного ток-шоу. Не буду даже рассказывать, о чем там шел разговор, скажу лишь, как он шел. С одной стороны выступали представители власти, уже принявшие решение, с другой — «либеральная общественность», которая возмущалась и обижалась. А вместо аргументов были по большей части эмоции — да и к чему аргументы, когда решение принято? В результате оппозиционная сторона низводится до статистической погрешности, она чувствует себя обманутой и озлобленной, впадает в неадекват. А те, кто принимает решения, утрачивают обратную связь, начинают жить в мире собственных иллюзий и льстивых заверений от верноподданных.

Чем это заканчивается, прекрасно видно по истории Российской империи и СССР. Колосс падает, казалось бы, от малейшего толчка, хотя на самом деле — от перекосов, диспропорций, ошибок, которые накапливались десятилетиями, но старательно замалчивались.

Что было общего у этих двух государств, бывших на нашей земле — они старались заимствовать у Запада технологии и внешние формы, но не ту социальную структуру, которая эти технологии порождает. Когда Петр побывал в Англии, ему очень понравился английский флот, а еще — английский парламент, в котором, как он это понял, люди разных званий говорят правду своему государю. И в самом деле, как это хорошо и удобно! Но… говорить правду государю могут только те, кто был избран народом и кто обладает самостоятельной властью в пределах, обозначенных законом. А люди, назначенные самим государем и зависящие только от его решения, будут ему льстить, и только. В Англии король советовался с парламентом и уже не мог иначе, но Петр этого, похоже, не понял, и уж точно не стал бы такое вводить у себя.

А совсем недавно прошло заседание совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека, на котором члены совета обсуждали свои основные задачи. Было высказано такое мнение: совет всего лишь дает экспертную оценку по запросу президента, а когда решение принято, он его ни в коем случае не критикует. Это, опять-таки, очень удобная форма, но… само понятие гражданского общества — оно про другое. Тогда придется переименовать этот орган, например, в «совет по правам президента и развитию его полномочий».

И в самом деле, что это такое, «гражданское общество»? Зачем нужны айфоны и кредитные карты, интернет и политтехнологии — прекрасно понятно, давайте мы позаимствуем это на Западе, как при Петре заимствовали кораблестроение, картофель с табаком и покрой платья. Но гражданское общество? С ним одни хлопоты, без него можно прекрасно обойтись, — думают многие, — и похоже, что это мнение становится всё более популярным там, наверху. Одни хлопоты с этими непослушными НКО, неогранизованными волонтерами, непереписанными активистами… Куда проще, когда все решения принимает соответствующее ведомство, а о своей позиции по любому вопросу народ узнает из теленовостей.

Увы, в странах, где это так, не получается изобретать такие вещи, как интернет и кредитные карты. Да и вообще жить в таких странах не очень уютно и интересно. Я хорошо помню, к примеру, СССР.

В последние пару недель во внешней политике России происходит крутой поворот к конфронтации с Западом. Еще не ясно, какие именно последствия будет он иметь, но можно не сомневаться, что они коснутся так или иначе каждого из нас. Но кто и когда этот вариант обсуждал, сравнивал его с другими? Кто сопоставлял аргументы сторон, взвешивал выгоды и потери? Точно не я, и точно не подавляющее большинство моих сограждан, из который вообще не все пока в курсе, что у нас с Западом происходит. И когда настанет пора платить по счетам — будут ли они к этому готовы?

Пожалуй, ничто так не подорвало в начале 1980-х доверие советских людей к своему правительству, как свалившаяся на голову «интернациональная помощь» в Афганистане: мальчишки росли почти в каждом доме, и никому не хотелось подставлять их под чужие пули ради неясных целей. То же самое было в свое время и в Америке с Вьетнамом, но там было гражданское общество, а значит — возможности обсудить и пережить всё это. Цена была высока, общество лихорадило, но страна устояла, потому что в ней можно было сказать своему правительству «я категорически против!», не прибегая к булыжникам и бутылкам с зажигательной смесью.

Гражданское общество — как балласт на парусном корабле. Вроде и не нужно оно никому, вроде без него быстрее полетит наш фрегат к намеченной цели… да только любой порыв шквального ветра его легко опрокинет. Нет у фрегата без балласта устойчивости, центр тяжести задран слишком высоко. И той же Украине, чтобы не распасться сейчас на части, необходимо будет срочно, во время шторма, это общество создавать в самых неблагоприятных условиях. Но может быть, опасность крушения скорее заставит ее жителей стать ответственными за свою страну гражданами?

Именно эти качества: ответственность, социальная активность, солидарность, умение выстраивать горизонтальные связи, не дожидаясь команды сверху, независимость суждений — и суть, на мой взгляд, главный дефицит в нашей стране, изобилующей всеми мыслимыми ресурсами: от питьевой воды до олимпийских чемпионов. Да, время для развития гражданского общества сейчас, мягко говоря, не лучшее. Но, с другой стороны, в жизнь приходит поколение моих детей — те, кто вырос уже не в СССР и привык самостоятельно выстраивать свою жизнь.

И поскольку наша церковь — часть нашего общества, нечто сходное можно сказать и про нее. Строгая вертикаль сочетается с раздробленностью горизонтали: вот я хожу в свой храм, приступаю к таинствам, общаюсь с батюшкой и еще несколькими прихожанами — но влиять ни на что не могу и не хочу. Любой разговор о христианской жизни сводится к индивидуальной борьбе с моими личными пороками и за мои личные добродетели — какой разительный контраст с той картиной новой социальной реальности, какую мы находим в Новом Завете и творениях ранних отцов!

Всё это было, пожалуй, единственно возможной формой церковной жизни в том же самом СССР, но с тех пор, похоже, мы не сильно выросли из этих некогда навязанных нам рамок, да и не очень хотим расти. Всё бы ничего, если бы мы точно знали, что будущее наше безоблачно, цены на нефть никогда не упадут, а светские власти всегда будут к православным благожелательны и нетребовательны.

Только в Евангелии нам этого совсем не обещали.