Туофикеа — общественные новости

В недрах Государственной думы готовится законопроект, согласно которому лица, осужденные за терроризм и экстремизм, должны содержаться отдельно от остальной массы заключенных.

Говоря о новом законопроекте, надо понимать, что за терроризм судят единицы (террористов спецслужбы предпочитают убивать, не доводя дело до суда), а под обвинения в экстремизме попадают все, кто тем или иным образом выражает несогласие с существующим в России режимом власти. Сегодня экстремизм – это примерно то же самое, что в советские времена антисоветская деятельность. Экстремистом может стать блогер, разместивший у себя критическое высказывание о полиции или воспроизведший у себя чей-то пост; демонстрант за содержание своего плаката; публицист, подвергнувший сомнению официальную точку зрения на проблемы текущие или исторические. «Экстремизм» становится универсальным обвинением для любых политических противников путинского режима.

Как в советские времена коммунистическая власть не удовлетворялась изоляцией диссидентов от общества и старалась их и дальше изолировать от уголовников в местах лишения свободы, так и сегодняшняя власть задумалась об изоляции «экстремистов» от остальных заключенных. Член Общегражданского народного фронта (ОНФ), депутат Госдумы Михаил Старшинов убежден, что «необходимо совершенствовать меры, ограничивающие распространение экстремистской идеологии, в том числе в местах лишения свободы, где имеется благоприятная почва для пропаганды террористической деятельности посредством неограниченного общения с другими обитателями колоний, уже преступивших однажды закон». Решение этой проблемы депутат находит легко: «Следует ввести нормы содержания осужденных за экстремистскую и террористическую деятельность исключительно в тюрьмах, где камерный режим содержания ограничивает возможности общения. Это поможет не только предотвратить вербовку новых участников в ряды террористических и экстремистских сообществ, но и снизить распространение экстремистской идеологии в местах лишения свободы».

На сайте ОНФ приведены статистические данные Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), согласно которым в 2013 году за преступления террористического и экстремистского характера в следственных изоляторах находились 537 осужденных, в тюрьмах – 24, в исправительных колониях – 1119. С большой вероятностью можно утверждать, что в тюрьмах находятся именно осужденные за последние 10–15 лет террористы, а в колониях – «экстремисты», которые реальной угрозы обществу не представляют. О них и речь.

Депутат Михаил Старшинов подготовил соответствующий законопроект, который уже согласован с ФСИН, а теперь проходит экспертизу в Верховном суде РФ. Разумеется, предложение г-на Старшинова не вписывается в действующее законодательство, но это повод не для отказа от законодательной инициативы, а для изменения законодательства. Депутат Старшинов на сайте ОНФ так и сообщает: «Проповедники экстремистских течений, как правило, имеют достаточно высокий уровень психологической подготовки для привлечения к своей идеологии значительной массы людей. И в местах лишения свободы они проявляют особую активность, с одной стороны, провоцируя межэтнические конфликты, а с другой – пропагандируя радикальную идеологию среди заключенных. При этом изолировать таких заключенных от основного контингента отбывающих наказание при действующем законодательстве очень сложно: они, как правило, не нарушают порядок и не поддерживают тюремную субкультуру. А по действующему законодательству в тюрьмах отбывают наказание только осужденные за совершение особо тяжких преступлений, опасные рецидивисты, а также переведенные из исправительных колоний за злостное нарушение порядка отбывания наказания».

Понятно, в чем проблема? Террористы приплетены в законопроект для красного словца, не более. Речь идет именно об «экстремистах» – новых российских политзаключенных. В самом деле, терроризм относится к категории особо тяжких преступлений, поскольку за эти преступления предусмотрено наказание до 20 лет лишения свободы или пожизненное. Эти осужденные по закону могут содержаться в тюрьмах. Надо полагать, и содержатся. А вот экстремизм под категорию особо тяжких преступлений не попадает, поскольку самое суровое наказание за него – до пяти лет лишения свободы. Граница между особо тяжкими преступлениями и прочими – десять лет лишения свободы. Именно это обстоятельство и печалит Старшинова.

Вряд ли ошибусь, если предположу, что из находящихся в 2013 году 537 заключенных в следственных изоляторах и 1119 – в колониях подавляющая часть осуждена по статье 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). Это самая распространенная статья из «экстремистского» набора. Сообщения о возбуждении уголовных дел по этой статье стали фоном нашей общественной жизни. Статья эта по определению политическая, поскольку карает за свободное распространение информации, выражение мнений и взглядов. Полторы тысячи человек в российской пенитенциарной системе могут претендовать на категорию политических заключенных. Замечу, что среди осужденных по этой статье отнюдь не все либералы, сторонники свободы, демократии и толерантности. Но это никак не отменяет того факта, что осуждены они за выражение собственных мнений.

Приведенные выше цифры взяты с сайта ОНФ. Открытая статистика ФСИН заканчивается 2012 годом. К тому же там нет статистики по применению 282-й статьи УК РФ. Однако масштаб репрессий понятен. Понятна и обеспокоенность власти распространением среди заключенных взглядов, которые она считает опасными и не подлежащими распространению. Логика авторитарной системы не оставляет ничего другого, как предпринимать последовательно ряд шагов: ограничение прав и свобод – преследование инакомыслящих – судебные политические процессы – появление политзаключенных – изоляция их внутри пенитенциарной системы от остальных осужденных.

Законодательная инициатива Михаила Старшинова логична и вполне ожидаема. Не исключено, что она будет воплощена в жизнь каким-то другим путем. Например, за счет увеличения сроков наказания по статье 282 до десяти лет и выше. Наверное, для такого шага понадобится какое-то серьезное событие, вроде теракта на Олимпиаде или чего-то подобного с трагическими последствиями и «вынужденными ответными мерами». Заодно можно будет прижать оппозицию и одним махом ужесточить законодательство по многим другим направлениям. В российской политике за последние 15 лет по этой части накоплен большой опыт.