Туофикеа — общественные новости

Денис Гуцко: не надо улыбаться плохим парням, даже когда они победили других плохих парней

В последние дни частенько вспоминаю, как в далёком 1987 ехал служить в армию. Отдельная история – этот поезд, набитый до треска молодым несвежим телом. Армии ещё нет, но скоро будет. Все ещё братаются – но уже вспомнили, что грызни и толчеи не избежать. Дедовщина, землячество, давление одногодок, тоже пробующих тебя на зуб, тоже втискивающих в иерархию, – всё это пока не с тобой. Но уже близко: день-другой-третий… Не знаю, всегда ли так, но в том вагоне, который вёз меня в армию, затеялся странный театр: типичные – я бы сказал, пронзительные ботаны отчаянно пытались выглядеть своими среди плохих парней. Плохие парни привычно сыпали сальностями, держались вальяжно – и видно было по всему, что страшная зоологическая жизнь, ожидающая всех нас в пункте назначения, не очень-то их пугает. И ботаны старались хохмить громче плохих парней. И материться матернее. И пошлить пошлее. И горечь предстоящего при звуке их нервического смеха делалась запредельной… А чморить их начали ещё в поезде.

В общем, наблюдая за оголтело-водевильным одобрением Майдана, которое не сумели убавить свидетельства о зверствах над пленными бойцами «Беркута» и уж тем более не убавит пост-майдановский хаос – я вспоминаю тех самых ботанов, в преддверии общего зла повально возлюбивших гопоту.

Самое для меня печальное состоит в том, что шквал неуёмного одобрямса исходит от людей, которых я всегда считал своим кругом – вроде бы ратовавших за становление в России гражданского общества, вроде бы ставивших во главу угла многострадальные либеральные ценности. И вот многие из тех, кто вчера говорил о том, как ненавистен им путинский беспредел с его избирательным правосудием, лубочными скрепами и топорной пропагандой, кто твёрдо и, казалось мне, осмысленно осуждал Манежку и показательные облавы на гастарбайтеров – сегодня в упор не замечают порождённой Майданом неконтролируемой агрессии, очевидно принимающей этническую, антирусскую направленность. Они подписывают свои комментарии к украинским новостям «Слава героям!», окончательно превращая трагедию бандеровщины в грошовую медийную попсу. Они находят какую-то кардинальную разницу между избиением москаля на Хрещатике и таджика на Ордынке, между пресловутым басманным правосудием и революционным творчеством Рады. Они обходят молчанием обыски на украинских трассах, которые евроинтеграторы устраивают в машинах с российскими номерами. А русскоязычный Восток, напуганный ровно настолько, насколько его пугали, ищущий защиты у России называют страной рабов.

«В который раз убедился, что живу среди рабов».

«Какие это антифашисты? Антимайдановцы и есть фашисты».

«Путиноидов прибыло».

«Севастополь – город путинских зомби».

Надо же так зациклиться на Путине! Похлеще, чем Путин – на Госдепе. Оно и ладно, мало ли кто как облегчает себе жизнь. Кому-то достаточно ненавидеть лично Путина, чтобы цели были ясны и совесть чиста. Кому-то достаточно называть окружающих рабами, чтобы чувствовать себя свободным человеком. Но ведь этот комикс, нашпигованный слоганами о рабах и свободе, о лапотниках и европейцах, тиражируют весьма начитанные, часто остроумные и наверняка не ищущие выгоды люди. Вот ведь парадоксы, понимаешь, загогулины. Это что такое выросло на суверенных пространствах? То есть, со всем моим уважением, это ваши взгляды – но почему так плоско и близоруко?

Пришёл и мой черёд повторить вслед за многими – морщу лоб, растерянно развожу руками: полагаю, определение «либералы» присвоено этой публике ошибочно. Мало ли кто как самоназвался. Симптоматично, что промайдановские манифесты российских – ну, пусть будет «оппозиционеров» вызывают отторжение не только в среде леваков, от имени которых высказывается Захар Прилепин, но и среди носителей диаметрально противоположных взглядов. Из круга личных знакомых – ну, чтобы не ошибиться в оценках – приведу Алёну Рудько, координатора «Гражданина наблюдателя» в Ростове-на-Дону: в одной из фейсбучных дискуссий она пишет о тех, кто продолжает аплодировать «Правому сектору», для которого новая Украина таки начинается с запрета русского языка как второго государственного: «Люди, которые одобряют дискриминационные меры против меньшинств, не имеют отношения к идеям либерализма».

Но некоторое отношение если не к самой либеральной идее в её хрестоматийной редакции, то к либеральному сюжету в России диагностируемые всё-таки имеют.

Когда-то давным-давно, ещё до Путина, развитие либерального дискурса в России привело не только к развитию гражданского самосознания, к рождению великого гуманистического искусства, к подвигу земства – но, увы, и к появлению громадной армии экзальтированных комнатных мечтателей, литературоцентричных и народолюбивых – знавших и любивших свой народ по книгам. Русская классика действительно полна божественных глубин. Но её фетишизация, а равно догматизация проповеданной ею любви к народу обошлась России слишком дорого. Как выяснилось, незнание собственного народа не искупается даже любовью.