http://tuofikea.ru/novelty

Артельный социализм и новая приватизация

15 февраля в Москве и Петербурге прошли акции «Другой России» Э. Лимонова и близких ей организаций за пересмотр итогов приватизации. Кроме того, устроители и участники акций обратили внимание на угрозу новой приватизации, которая берёт разбег, причём стремительно.

Действительно, глава Минэкономразвития РФ А. Улюкаев недавно заявил, что в 2014 году планируется приватизировать 5% акций ОАО «РЖД». Приватизации подлежат госпакеты «Совкомфлота» и «Ростелекома». По мнению министра, вполне реально приватизировать «Аэрофлот», «Совкомфлот», Новороссийский морской торговый порт, ВТБ и др. Приватизация будет частичной, однако, как говорится, лиха беда начало. В январе этого года вице-премьер И. Шувалов заявил, что в 2020 году доля государства в российской экономике должна составлять не более 25 % (ныне она составляет 50 %). Это очень много (причем, 25 % — верхний предел), а время пролетит очень быстро.

Надо сказать, что приватизация является острой головной болью в разных странах мира. Так, недавние волнения в Боснии стали следствием приватизации. В городе Тузла, находившимся в авангарде протеста, четыре крупнейших градообразующих предприятия были национализированы еще в 1990-х, а в 2000-х они попросту разорились, что сказалось на жизненном уровне людей самым плачевным образом.

13 февраля сотни сотрудников Кипрской телекоммуникационной компании (CyTA) блокировали президентский дворец, протестуя против готовящейся приватизации прибыльных предприятий с госучастием. Приватизировать их – требование международных кредиторов Кипра (Еврокомиссии, МБРР, МВФ).

В другой части света, в Южной Корее, 50 тысяч работников госкорпорации «КОРЕЙЛ» (KORAIL) вышли на улицы Сеула, протестуя против намерения правительства приватизировать её. Их профсоюз расценил данные планы как «объявление войны». Его глава Ким Мюн Хван заявил: «Правительство проигнорировало усилия профсоюза по урегулированию конфликта, выдав среди ночи, без всяких переговоров, лицензию на деятельность новой компании». Сами власти намерены подвергнуть репрессиям 490 профсоюзных активистов.

Так что приватизация есть проблема глобальная, противостоять которой нужно не только в плане отрицания, но и в плане утверждения. И тут нельзя не высказать респект Э. Лимонову с его лозунгом «Отнять и поделить!». Многих этот лозунг шокирует, в нём видят «шариковщину», «люмпенщину» или даже напротив — «буржуазность». Так, в статье «О сущности «лимоновщины» и «национал-большевизма» А. Тропинина (КРД «Рабочий путь») пишет: «На плакатах лимоновцев написано: «Отнять и поделить!». Они думают, что этот лозунг – очень революционный и большевисткий. Но ничего большевисткого в нем нет и не было! Это насквозь буржуазный лозунг, говорящий все о том же самом, что мы и наблюдали в горбачевскую перестройку, когда узкая группа лиц все отняла у советского народа и поделила между собой. В девяностые годы как раз этим и занимались, что «отнимали и делили». Отняли у общества, у всех, и поделили между теми, кто теперь покупает себе футбольные клубы и острова. И это делалось тоже под вывеской, что общенародное имущество принадлежит всем, и каждый должен получить в нем равный кусок (ваучериация). С раздела «на всех», с распила общенародной собственности на «равные куски» мы начали в девяностых. К чему мы теперь пришли – объяснять не надо. И если мы начнем все сызнова, мы опять придем к тому, в чем сейчас сидим по уши – к капитализму. Буржуазия и сейчас занимается тем же самым – отнимая у других, присваивает отнятое себе. Так чем же лимоновцы, простите, лучше?»

В известном смысле этот лозунг действительно буржуазный, точнее сказать, мелкобуржуазный. Кстати, Ленин и большевики намекали, что их «козырный» лозунг «Фабрики – рабочим!» (как и другие такие же, типа «Вся власть – Советам!») является мелкобуржуазным. Использовали его, в основном, в пропагандистских целях, тогда как Ленину социализм виделся «по-германски» — как огромная, хорошо организованная казённая фабрика. Собственно, такой «социализм» у нас и стали строить, не замечая, что построили госкапитализм, основанный на отчуждении работника от средств производства. Стоит ли удивляться тому, что бюрократия, контролирующая эти самые средства, не замедлила переформатировать его в капитализм обычный, осуществив распил общенародной собственности и ту же самую приватизацию — в своих интересах?

Слово «мелкобуржуазный» не очень красивое, но оно позволяет увидеть двойственную социальную природу человека, который выступает и как труженик, и как собственник. В первой своей ипостаси он участвует в процессе создания общественного богатства, во второй закрепляет своё право на непосредственное получение доли этого богатства. Заметим, именно непосредственное, то есть без посредников, которые эту долю присваивают и сами решают, в каком размере её передать. Понятно, что сам размер они обычно предпочитают уменьшать. При этом, если речь идёт не о «дикой» эксплуатации, посредники (частные и государственные) компенсируют своё распоряжение долей общественного богатства разными социальными услугами.

В СССР эта компенсация достигла своего апогея. Как известно, присвоенную у рабочих прибавочную стоимость там аккумулировали в фондах общественного потребления, откуда и происходило финансирование «бесплатной» медицины, «бесплатного» образования и т. д. То есть, как очевидно, никакого особенного социального альтруизма в СССР не было. Хотя, безусловно, система такого социального госкапитализма намного человеколюбивее всех форм капитализма классического. О человеке здесь действительно проявляется забота, и государство берёт его под полную социальную опеку, практически заставляя учиться и лечиться. Здесь основной упор делается на ипостась труженика, созидающего общественное богатство, понимаемое не сугубо экономически, но во всей полноте человеческой реализации. Общество в такой оптике не может быть по-настоящему богатым в условиях хоть какого-либо социального нездоровья – духовного, физического и т. д.

Однако ипостась собственника при социальном госкапитализме находится в забвении (точнее, вытесняется в сферу криминальной теневой экономики). Напротив, при «частновладельческом» капитализме происходит перекос в сторону ипостаси собственника. Причем, поскольку фактор общественного здоровья минимизируется, то господствующие позиции занимает группа собственников, присваивающая долю всех остальных.

Необходимо соединить две ипостаси в одном синтезе. Человек должен проявлять себя в равной мере — как труженик, так и собственник. И в качестве собственника он должен владеть своей долей общественного богатства непосредственно. Поэтому «поделить» – это попадание прямо в «десяточку», очень точно, чтобы там не говорили как левые социал-ригористы, так и правые ругатели «шариковщины». Кстати, сам Шариков показан карикатурно, как люмпен, но на самом деле его устами говорит многомиллионное русское общинное крестьянство. Оно было готово к переделу собственности, но в рамках именно общины, то есть пыталось нащупать некую точку равновесия между ипостасью труженика и ипостасью собственника. (В крестьянстве диалектика двух начал проявилась полнее и ярче всего, что очень бесило марксистских фанатиков.) Наделение крестьян землей отнюдь не разрушило сельскую общину, которая законодательно была отменена только в 1929 году, трансформировавшись в коллективные хозяйства (колхозы).

Итак, «поделить» — это весьма точно, что называется, в «кассу». Но вот как делить, этот вопрос у Лимонова продуман слабо. Между тем, труженик и собственник органичнее всего соединяются в рамках общественной собственности и коллективного предприятия – артели, кооператива. Примерно год назад мне уже приходилось писать об этом, причём в применении именно к лимоновскому лозунгу. (http://zavtra.ru/content/view/aleksandr-eliseev-otnimat-i-delit-2013-02-18-142935/) Тогда же я обратил внимание на дореволюционный опыт – к примеру, зарплата ярославских артельных рабочих-строителей в несколько раз превышала зарплату их коллег, работающих на «дядю» — частника или казну. Возможно, это было потому, что прибавочная стоимость не присваивалась «дядей», но делилась (вот вам и «поделить!») между самими работниками.

К сказанному тогда необходимо кое-что добавить. Высокие заработки артельного труженика-собственника есть следствие владения долей общественного богатства. Доход, который данное владение приносит, не может быть отчуждён. Как им распоряжаться – дело самого работника. И никакое социальное государство, никой предприниматель-благотворитель не заменят это свободное владение.

Приведу пример, который, может и в несколько упрощённой форме, но проиллюстрирует сказанное выше. Представьте себе, что вы приходите в магазин и желаете купить колбасу. А вам предлагают такую колбаску, которую считает нужным дать сам работник магазина – из самых благих побуждений. Дают вам её условно-бесплатно, в счёт некоего вычета из той прибавочной стоимости, которую вы произвели. Согласитесь ли вы на подобную «социальную сделку»? Думается, что нет. Хотя это, безусловно, намного более человечно, чем присваивать данную стоимость и класть ее в карман капиталиста. Мне, правда, могут возразить, что капитализм тоже обеспечит довольно высокие заработки, однако, это будет перепевом тех прозападных мифов, которыми нас закормили в эпоху перестройки. События последнего времени показали, что преуспевание трудящихся при капитализме – вещь временная. Неолиберальная революция (http://zavtra.ru/content/view/neoliberalnaya-revolyutsiya/), развернувшаяся еще в 1980-х годах, привела к сокращению хвалёного среднего класса, снижению жизненного уровня и всем другим «прелестям». Иного и не может быть в условиях отчуждения от собственности на средства производства – посредники всегда будут стараться сократить долю большинства. Временное отступление 1930-1970-х годов было обусловлено паническим страхом перед социализмом, который казался действенной альтернативой. Но чем больше «реальный социализм» (термин тогдашнего Агитпропа) проявлял своё госкапиталистическое нутро, тем меньше страха он вызывал. Более того, возникали надежды на то, что госкапиталистические элиты сольют даже этот полусоциализм — при первой же возможности. Так, собственно говоря, и произошло.

Примерная «формула» видится мне следующим образом. Настоящий социализм, отличный от госкапитализма и альтернативный ему, основан на неотчуждаемом владении работником своей долей общественного богатства. И это владение осуществляется в форме, обеспечивающей наиболее полное вовлечение собственника в процесс создания богатств общества. Сами артельные предприятия и их ассоциации создают свои магазины, лечебные и образовательные учреждения, санатории, дома отдыха и т. д. Тратя там свои деньги, работник и тратит-то их не «дядю», но в, конечном итоге, на себя самого.

При всем при том, само социальное государство никуда не уходит. Идеальное общество невозможно, в нём всегда будет достаточно обездоленных – больных, сирот, разорившихся и т. д. О них и следует заботиться государству, которому за это платят налог трудящиеся, занятые на производстве.

Что же до экономики, то здесь должна преобладать именно артель. Выше уже писалось о её высоких заработках. Однако артель имеет и множество других плюсов, которые «собрал» экономист А. Песоцкий в интереснейшей статье «Артели и кооперативы: основа трудового среднего класса»: «В артели выше мобильность кадров, поскольку работники осваивают несколько специализаций сразу и способны подменять друг друга. В артели более справедливо распределяется оплата труда, что хорошо мотивирует работников, способных по-настоящему почувствовать чувство локтя, ощутить себя одной командой. Наконец, артели могут содержать кассы взаимопомощи, помогающие своим членам решать финансовые проблемы лучше, чем банки с кабальными процентами. Сфера применения артелей и кооперативов огромна — это и массовое строительство, и торговля, и создание новых прорывных технологий. Небольшие объединения инноваторов, действующих на равноправной основе могут быть эффективней забюрократизированных НИИ. С артели молодых гениев начинал тот же Apple, лишь впоследствии ставший корпоративным монстром, подконтрольным финансовым воротилам. (Вот и еще одна социальная функция государства – препятствовать возвышению одних артелей над другими, ставить заслон на пути их корпоративно-монополитического перерождения.) Артели и кооперативы прививают принципиально иную этику, чем обычные частные предприятия. Начальник, владелец и работодатель перестают быть синонимами, а значит подрывается эксплуатация трудящихся. Разрушается искусственная кастовость, когда во главе предприятия могут оказаться люди с сомнительными профессиональными качествами, оторванные от непосредственного производства. Работники, выступающие одновременно собственниками и выгодоприобретателями предприятия — отличная база для среднего класса, только не паразитического, а трудового».

А. Песоцкий обращает внимание на высокий уровень развития артельного движения при «тиране» Сталине. В начале 1950-х годов в стране действовало 114 тысяч мастерских разного профиля, на которых работало 2 миллиона человек. Они производили 6 % валовой продукции – 40 % мебели, 70 % металлической посуды, почти все игрушки. В данном секторе функционировало около конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и 2 НИИ. Существовала там даже и собственная пенсионная система, артели выдавали своим членам разнообразные ссуды.

К этому надо добавить и то, что «сталинская бюрократия» постоянно пыталась провести демократизацию артельного сектора. Так, 14 июля 1950 года Совет министров ликвидировал управления промысловой кооперации. Там стали создаваться выборные руководящие органы – Центрпромсовет, советы в республиках. Историк А. Балиев пишет: «Особенно наглядно политика поддержки ПК проявлялась в том, что кооперацию фактически стимулировали на соревнование с госотраслями по производству потребительской продукции, с госторговлей и сферой услуг. С этой целью с осени 1950-го началось укрупнение мелких промысловых артелей». («Как разрушали российскую глубинку»)

Очевидно, что при Сталине госкапитализм (полусоциализм) имел все предпосылки для трансформации в подлинный, народный, артельно-кооперативный социализм. Однако всё было порушено при «демократизаторе» Хрущеве, включившем промысловую кооперацию в госструктуры.

Реальной альтернативой капитализму и новой приватизации может быть только артельный социализм. Собственность должна быть поделена между тружениками, которым предстоит стать еще и собственниками.