Туофикеа — общественные новости

Почему Россия приносит свои национальные интересы в жертву комфортным отношениям с другими странами?

Год назад под Смоленском окончил свою жизнь Лех Качиньский — один из явных ненавистников России, незваным гостем явившийся в нее для того, чтобы вновь попытаться подвергнуть ее унижениям в связи с «катынской проблемой» (точнее, в связи с ее геббельсовской интерпретацией).

Сегодня, через год, Дмитрий Медведев, встречаясь по этому поводу с новым президентом Польши Коморовским, в очередной раз сделал крайне спорный жест в сторону тех, кто не слишком тепло относится к России. И дело здесь не в том, с кем он встречался, а в том, по какому поводу произошла эта встреча. Тем более что ей предшествовал очередной скандал, устроенный польской стороной по поводу новой таблички, установленной на месте смерти Качиньского и его окружения.

В этом, в частности (как и во многом другом), — проявление дефектности подхода президента Медведева и других государственных деятелей и структур, определяющих характер нынешней внешней политики России, к этой самой политике, проявившейся, в частности, и в согласии на вмешательство западных стран во внутренние дела Ливии, и в согласии на вступление в силу ущербной резолюции Совета Безопасности ООН. Медведев исходит из того, что внешняя политика России должна быть активной, современной и прагматичной. И само по себе это правильно.

Активная и прагматичная политическая позиция в отношениях с другими субъектами, тем более в международных отношениях, может воплощаться как минимум в двух разных подходах. В первом целью является само по себе улучшение отношений с ориентацией на то, что в условиях более мягких, доверительных, комфортных отношений удастся в будущем лучше решать уже более конкретные задачи. Во втором целью является отстаивание своих интересов, далеко не всегда чисто экономических. В первом случае приоритетом является комфортность отношений, во втором — решение той или иной реальной проблемы.

Оба эти подхода по целому спектру параметров различаются или даже диаметрально противостоят друг другу. Очень условно их можно определить как комфортный подход и проблемный подход. При комфортном подходе участники априори рассматриваются избирающей данный подход стороной как друзья (причем сами они могут себя таковыми вовсе не считать). При проблемном они — партнеры с различными интересами, совместно решающие проблему.

При комфортном подходе целью является достижение соглашения — и на второй план уходит цена этого соглашения и то, в чем оно заключается. При проблемном — цель в том, чтобы достичь эффективного результата: хорошо, если эффективного для обоих, но в первую очередь — для себя.

При комфортном подходе стержнем политики является согласие на уступки, которые делаются для культивирования отношений и являются ценой формального согласия и формального дружелюбия. При проблемном подходе люди отделяются от проблемы, и задача состоит не в том, чтобы нравиться людям, представляющим другую сторону, а в том, чтобы решать свою проблему.

Соответственно, в первом случае твоя сторона ведет себя мягко и комплиментарно как в отношениях с людьми, с которыми вступает в отношения, так и при решении проблемы, т. е. всегда готова на ее неполное решение, лишь бы не создавать напряжения в отношениях с другой стороной. Во втором случае при готовности к мягким отношениям с партнерами твоя сторона жестко ведет себя в отношении решаемой проблемы и не соглашается на варианты, не ведущие к ее существенному разрешению.

В первом случае избирается линия, основанная на доверии партнеру. В ответ твоя сторона старается продемонстрировать свое доверие и проявить свою позицию так, чтобы вызывать ответное доверие, что, соответственно, может создать такую ситуацию, при которой она, демонстрируя доверие, открывает свои карты и секреты, но в ответ получает лишь злоупотребление собственной наивностью. Во втором случае она выводит вопрос о доверии за скобки и всячески демонстрирует, что сам факт доверия не является обсуждаемым и значимым вопросом: им являются объективные аспекты проблемы. За скобки выводится вопрос намерений партнеров, в рамках обсуждения остаются лишь их возможности.

В первом случае избранная позиция может относительно легко меняться, как кажется, в интересах достижения согласия. Но на деле это ведет к уверенности партнера в твоей неготовности отстаивать свое мнение, провоцирует его дальнейшее давление на избирающую комфортный подход сторону. Требование следует за требованием, вынуждая другую сторону делать уступку за уступкой для подтверждения избранной позиции. При проблемном подходе речь идет о том, чтобы концентрироваться не на позициях, а на собственных интересах. Возможны изменения позиции — впрочем, она и не рассматривается как нечто существенное: она — лишь вариант разрешения проблемы, вариант выражения интереса, по которому уступки не допускаются.

Комфортный подход предлагает принятие активной роли в изложении предложений, стремясь найти то, что окажется приемлемо для партнера, но предоставляет ему удобную роль соглашающейся либо отвергающей стороны. Тем самым такой подход вынуждает твою сторону раскрывать свои заготовки и секреты. Проблемный подход ориентирован на выстраивание отношений не через постоянные предложения, а через объективирующий анализ взаимных интересов. Он всегда предполагает готовность к учету интересов другой стороны, но только при полном учете своих интересов.

Комфортный подход предполагает допущение односторонних потерь ради сохранения комфортной атмосферы и достижения соглашения, проблемный ориентирован на поиск взаимовыгодных вариантов.

Опять-таки, в первом случае избравшая комфортность сторона ищет одно: тот вариант, на который пойдет партнер. Во втором сторона, избравшая позицию проблемности, готова пойти лишь на вариант, учитывающий ее интересы, и, как минимум, если и не отказывается от соглашения полностью, но откладывает его заключение, пока не найден выгодный ей вариант.

В результате при комфортном варианте сторона всегда оказывается подспудно готова к тому, чтобы уступить давлению. При проблемном варианте избравшая его сторона игнорирует давление и не рассматривает его как фактор: фактором для нее оказываются интересы и доводы.

В известной степени можно сказать, что первый подход во многом более человечен. Как с той точки зрения, что стремится учитывать такой фактор, как сохранение или установление хороших человеческих отношений, так и с той, что по-человечески он более комфортен и комплиментарен. Но в этом же и его беда, поскольку в жертву человеческим отношениям приносятся государственные и национальные интересы.

В известном смысле первый подход — это своего рода наследие довестфальской, феодальной эпохи, когда государственные отношения рассматривались как отношения властителей, а не государств и народов.

В известной степени он гротескно отражен в культовом советском фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Помните диалог: «Хотелось бы каким-то образом понять, чего он хочет?» — «Да понять его нетрудно: Кемскую волость требует». — «А-а-а, а я-то думал… Пускай забирает!» — «Как же так, надежа-государь?!» — «Не спорь с государем! Государство не обеднеет!»?

Собственно, хотя данный эпизод снимался задолго до перестройки, в нем оказалась концентрированно выражена порочность ее менталитета: принесение национальных интересов в жертву формальному переговорному успеху главы государства.

Если верно, что политик отличается от государственного деятеля тем, что первый думает о будущих выборах, а второй — о будущих поколениях, то можно сказать и то, что политик (точнее, амбициозный политический авантюрист) думает об эффекте, который он произведет достигнутой им договоренностью на внешний мир, своей широтой и готовностью идти навстречу конкурентам своей страны и на свою страну, внезапным и ярким прорывом на дипломатическом фронте.

Государственный же деятель думает не о том, похвалит ли его иностранная либо внутренняя внесистемно-оппозиционная пресса, а о том, чем его страна вынуждена будет платить за его броский внешнеполитический «триумф», — и не позволяет покупать личные триумфы ценой уступок интересов страны.

России, безусловно, нужны мощное внешнеполитическое наступление, расширение зоны ее влияния, восстановление ее позиций. Но таковыми они могут быть, если на деле будут усиливать страну и удовлетворять ее интересы. Наступать можно, только сохраняя внешнеполитическую ментальность великой державы — что времен Петра I или Екатерины II, что времен Александра III, что времен послевоенного доминирования СССР в мире.

России, безусловно, не нужна холодная война. Но у нее и нет никаких оснований платить другим странам за их отказ от этой формы отношений ее собственными национальными интересами.