Туофикеа — общественные новости

На рассвете 22 июня 1941 г. германские войска обрушили удар колоссальной силы против Советского Союза

На рассвете 22 июня 1941 г. германские войска обрушили удар колоссальной силы против Советского Союза. После захвата почти всех континентальных стран Западной Европы и их ресурсов гитлеровское командование приступило к главному и решающему этапу борьбы за ус­тановление полного господства нацистской Германии в Европе.

Военная кампания на Западе в мае — июне 1940 г. принесла Герма­нии не только лавры быстрой победы. Она ознаменовалась и первой серьезной неудачей вермахта, имевшей далеко идущие политиче­ские и стратегические последствия: гитлеровские стратеги оказа­лись не в состоянии вывести из войны Англию и создать в преддверии нападения на Советский Союз все условия для решения центральной проблемы своей стратегии — устранения опасности ведения войны на два фронта, которая десяти­летиями, как кошмар, довлела над умами германских милитаристов.

Поэтому после разгрома Франции перед руководством Герма­нии во весь рост встала дилемма: сосредоточить ли еще до нападе­ния на СССР очередные усилия на выводе из войны Англии, чтобы до конца избавиться от всякой опасности с тыла в предстоявшем по­ходе на Восток, или, оставив пока в стороне Великобританию, обру­шить новый удар на Советский Союз. Для решения этой проблемы ему пришлось взвесить целый ряд политических, экономических и военно-стратегических факторов. В первую очередь надо было установить:

— в состоянии ли вермахт осуществить быстрый военный раз­гром Англии, и если нет, то каковы возможности для сокрушения Советского Союза в стиле блицкрига?

— какую позицию займут в этом случае Соединенные Штаты и как скоро они смогут развернуть свой военный потенциал и активно вмешаться в войну на европейском континенте?

— каковы возможности и условия использования «японского фа­ктора» для совместной борьбы против Советского Союза и отвлече­ния сил Англии и США от европейского континента?

— на каких военных союзников в Европе можно рассчитывать для войны против СССР?

Поиски выхода из создавшегося стратегического положения по­родили определенные колебания в военном руководстве вермахта. Первое время оно стало серьезно готовиться к десантной операции против Англии. Но с самого начала эта опера­ция внушала германскому генералитету большие сомнения. Его же­ланию самым надежным способом — вторжением — нейтрализовать Британские острова противостояли мрачные раздумья. Больше всего нацистские стратеги, имея в перспективе поход на Восток, опасались из-за слабости Германии на море понести крупные мате­риальные и людские потери, а также утратить стратегическую ини­циативу в результате возможных осложнений и неудач при осущест­влении высадки.

За каких-нибудь полтора месяца, остававшихся до нападения на Советский Союз, весь мир был потрясен сенсацией: 10 мая в Англии, вблизи фамильного замка лорда Гамильтона, приземлился на пара­шюте помощник Гитлера по партии Рудольф Гесс. Что бы это мог­ло означать? Предприняло ли нацистское руководство последнюю отчаянную попытку договориться перед походом на Восток о пере­мирии с Лондоном, чтобы обезопасить свой тыл? Или даже вовлечь Англию в борьбу против ненавистного большевизма? Совершил ли Гесс полет в Англию на собственный страх и риск или с ведома и по поручению Гитлера? О чем шла речь на секретных переговорах Гесса с англичанами? Какие результаты они принесли? Вплоть до наших дней это остается до конца и до деталей неразгаданной тайной.

Летом 1990 г. волею судьбы я оказался непосредственно вовле­ченным в хитросплетения полета Гесса. Мне пришлось соприкоснуться — на этот раз со­вершенно неожиданным образом — с одной из наиболее интригующих и неразгаданных тайн Второй мировой войны. Это было в Кёльне, где я участвовал в советско-западногерманском семинаре. Мне позвонили по телефону. Голос в трубке сказал: «С вами говорит сын Рудольфа Гесса — Вольф Рюдигер Гесс. Мне очень хотелось бы повидаться с Вами и передать Вам информацию, которая может пролить новый свет на полет моего отца в Англию. Я готов приехать в Кёльн вместе с адвокатом отца на Нюрнбергском процессе Альфредом Зайдлем в удобное для вас время».

Когда я услышал эти слова, у меня дух перехватило. Ведь сколько бумаги было исписано историками и журналистами о загадочном поле­те Гесса! Сколько версий с ним связано! А ясности в этом вопросе так и не удалось достигнуть. Неужели Вольф Гесс, наконец, приподнимет завесу над тайной полувековой давности? Тот факт, что Гесс выбрал именно меня для такой беседы, объяснялся, очевидно, тем, что в политических и научных кругах ФРГ было известно, что я занимал в период реформ советской системы при Горбачеве пост председателя Научно-консультативного совета при МИДе, и Вольф Гесс надеялся, что сможет убедить меня сыграть определенную роль в переоценке целей и значения миссии его отца в Англии.

На следующий день состоялась наша встреча. Г-н В. Гесс приехал вместе с Зайдлем в Кёльн из Мюнхена. После кратких приветствий он сразу перешел к делу. По его мнению, в исторической литературе и публицистике сложилась неверная трактовка «миссии Гесса» в Англию в 1941 г. Она обычно изображается как по­пытка заключить с англичанами мир, чтобы обеспечить тыл Германии для нападения на Советский Союз и избежать войны на два фронта. На самом же деле «миссия Гесса», мол, не носила антисоветского характера, а преследовала далеко идущие миротворческие цели — покончить вообще с войной и заключить всеобщий мир.

Правда, выведать у отца истинную подоплеку его загадочного полета ока­залось для Гесса-младшего не так просто. На всех его свиданиях с отцом в тюрьме Шпандау всегда присутствовали представители охраны четырех держав, фикси­ровавшие каждое слово их разговора. У Вольфа Гесса сложилось впечатление, что отец чего-то боялся и всячески избегал затрагивать щекотливую тему. Тогда Вольфу Гессу пришла в голову мысль тайно передать отцу записку с об­ращенными к нему вопросами. Копию этой записки он передал мне. Записка была написана в Грефельфинге 27 марта 1984 г. и незаметно для охраны пере­дана Гессу в тюремную камеру французским тюремным священником Шарлем Габелем, а затем возвращена им Гессу-младшему с пометками его отца. Вот ее содержание:

«В связи с моей книгой, известной тебе под названием «Мой отец Рудольф Гесс», и в связи с твоей идеей о заявлении для прессы к 90-летию имеют значе­ние следующие два вопроса:

1. Можно ли исходить из того, что если бы твой полет мира в Великобри­танию 10 мая 1941 г. увенчался бы успехом в принципе, т. е. если бы Черчилль объявил, например, о своей готовности к созыву мировой мирной конференции, то немецкое нападение на Советский Союз 22 июня 1941 г. не состоялось бы и тем самым была бы прекращена Вторая мировая война со всеми ее крово­пролитиями и опустошениями?

2. Можно ли, по меньшей мере, исходить из того, что после успешного воз­вращения из Великобритании ты использовал бы в полную меру вес твоего в то время очень большого престижа для осуществления политики, обозначенной в пункте 1? Пожалуйста, дай мне на этом листе твой комментарий».

На первый вопрос Р. Гесс ответил: «Само собой разумеется. Наверняка». На второй — аналогично: «Наверняка. Само собой разумеется. Большего об этом сказать не могу». В конце листа Гесс приписал: «Все содержится уже в твоих во­просах». Эти пометки Гесс сделал в присутствии священника Габеля.

По мнению Гесса-младшего, эта записка подтверждала версию, согласно которой миссия его отца состояла в том, чтобы покончить со Второй мировой войной путем созыва мирной конференции, но английское правительство не прореагировало на предложения Гесса. Чтобы не выглядеть в глазах обще­ственности противницей установления мира в Европе в канун нападения Герма­нии на Советский Союз, английская сторона, по убеждению В. Гесса, до сего времени тщательно скрывает документы, связанные с переговорами его отца в Англии в мае 1941 г. и в последующее время. В. Гесс видел именно в этом причину того, что доступ к документам, проливающим свет на миссию Р.Гесса, будет от­крыт лишь после 2017 г. Больше того, он считал, что англичане, опаса­ясь в последние годы освобождения Гесса из тюрьмы и обнародования им неже­лательных для английской политики фактов, постарались убрать «узника Шпандау», инсценировав его самоубийство в августе 1987 г. Об этом В. Гесс написал в своей книге «Убийство Рудольфа Гесса». Он считал, что его отец не повесился сам на шнуре от настольной лампы, как гласит официальная версия, а был задушен. Одни таинственные загадки Р. Гесса наслоились на другие!

Откровенно говоря, записка В. Гесса меня не убедила, особенно если учесть весьма тенденциозно (если не сказать большего) сформулированные во­просы. Можно ли поверить, что Гесс преследовал своим полетом в Англию ми­ротворческие цели? Действительно ли он стремился в последний момент поло­жить конец дальнейшему расширению войны и ее превращению в мировую? Хотел ли он предотвратить нападение Гитлера на Советский Союз? Насколько реален был созыв в то время мирной конференции всех держав, включая Со­ветский Союз?

Чтобы ответить на эти вопросы, вспомним, в какой обстановке в мае 1941 г. был совершен полет Гесса в Англию. Сжатая до предела пружина воен­ной машины Германии распрямилась лишь на одну треть. Но и этого было дос­таточно, чтобы разгромить Польшу и Францию, захватить Бельгию, Голлан­дию, Люксембург, Норвегию, балканские государства и установить германское господство фактически над всей континентальной Европой, исключая Совет­ский Союз. К 10 мая 1941 г., когда Гесс тайно вылетел в Англию, немецкий вермахт уже изготовился для очередного удара — на этот раз по Советскому Союзу. Ради этого тщательно готовились немецкий тыл (устранение Фран­ции) и стратегические фланги (подчинение Балкан и Скандинавии). Гитлер и его окружение были твердо уверены в быстрой победе. В мае 1941 г. фюрер сравнил Россию с «колоссом на глиняных ногах». После репрессий Сталина против цвета военных кадров страны, после советско-финской воины, выявившей низкую боеспособность Красной Армии, у него были для подобных сравнений веские основания. Успешный блицпоход против Совет­ского Союза принес бы Германии неограниченное господство над Европой. Мог ли Гитлер отказаться от прежних завоеваний и от заманчивых перспектив плана «Барбаросса»?

Думаю, что Гитлер не был бы Гитлером, если бы пошел на это. Даже накануне нападения на Польшу и развязывания Второй мировой войны он в одном из вы­ступлений перед генералами выразил опасение, как бы «какая-нибудь каналья» в последний момент не выступила с мирными предложениями и не помешала бы ему бросить вермахт в бой. А тут, после головокружительных военных ус­пехов, в роли такой «канальи» выступает сам Гесс, заместитель фюрера по партии! В мае 1941 г. Гитлер в лучшем случае мог согласиться на сделку с Анг­лией, если бы она признала господствующее положение Германии в Европе и полностью высвободила ее тыл для войны против СССР. Вольф Гесс говорил мне, что накануне полета его отец 4 часа разговаривал с Гитлером. Од­нако о содержании беседы ничего не известно. Но надо полагать, что свой по­лет Гесс совершил с ведома Гитлера, хотя 13 мая последний обвинил своего за­местителя в измене и бегстве перед самым решающим моментом в истории Гер­манской империи — нападением на Советский Союз. Анализируя логику поведе­ния и замыслы ставки Гитлера, можно прийти к выводу, что ни объективно, ни субъективно тогдашнее руководство Германии не пошло бы по своей воле на созыв мирной конференции и прекращение войны.

Ну а что можно сказать о позиции английского правительства, лично Чер­чилля? В Лондоне прекрасно сознавали, что с Германией Гитлера у Англии не может быть более никаких сделок. Об этом достаточно убедительно говорил печальный пример Мюнхенского соглашения. Черчилль был настроен вести войну во имя сокрушения германской державы бескомпромиссно, до конца, и если вынудит обстановка, даже из колоний. Он воспринимал Гитлера и его то­талитарный режим как смертельную опасность для Англии и не сомневался в том, что в противостоянии нацистской экспансии рано или поздно возникнет ве­ликая коалиция, которая объединит Великобританию, США, Советский Союз и другие государства. В мае 1941 г. Черчилль уже располагал точными данны­ми о готовившемся ударе вермахта по Советскому Союзу и даже сигнализиро­вал об этом Сталину. Дать Гитлеру свободу рук на Востоке, чтобы оказаться за­тем в положении его очередной жертвы? Черчилль пойти на это не мог. Это было бы верхом государственной глупости. Следовательно, и в Англии миссия Гесса была обречена на провал.

Разгадка тайны Гесса еще впереди, ко­гда историки получат доступ к документам, раскрывающим содержание его переговоров в Англии. Но все же можно считать, что главной целью миссии Гесса было нейтрализовать Англию на период войны против Советского Союза. Об этом указывает в книге «Мирная ловушка Черчилля» официальный историограф английского МИД Аллен Мартин. Он писал, что Черчилль, желая ввести немцев в заблуждение, дал им понять, что он якобы заинтересован в переговорах с германскими представителями и в примирении с Германией. На самом деле он, как дальновидный политик, отлично сознавал, что Гитлеру нельзя пре­доставлять свободный тыл на Западе, чтобы позволить без труда разгромить Советский Союз. Он нисколько не сомневался, что пос­ле выполнения этой задачи Гитлер повернет против Англии. В этом смысле Черчилль был намного мудрее и дальновиднее Сталина, развязавшего Германии пактом 1939 г. руки для войны на Западе и не отдававшего себе при этом отчета в том, чем же это может обернуться в дальнейшем для Советского Союза.

Независимо от активно проводившегося по многим каналам мирного зондажа для поисков возможных соглашений с Англией германское руководство приняло в середине 1940 г. твердое реше­ние о нападении на Советский Союз. «Если Россия будет разгромлена, – говорил Гитлер на совеща­ния в ставке 31 июля 1940 г., – Англия потеряет последнюю надеж­ду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: в соответствии с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована». Нападение на СССР, по расчетам нацистских стра­тегов, сулило успех только в том случае, если бы удалось молние­носно разгромить Красную Армию еще до того, как Англия, а также, как можно было предполагать, США развернут широкие действия против Германии.

Поэтому оценка возможной линии стратегического поведения англосаксонских держав приобретала для руководства вермахта особый смысл. Оно не могло не заметить, как на протяжении второй половины 1940 и первой половины 1941 г. Соединенные Штаты в ускоряющемся темпе совершали эволюцию от дружествен­ного по отношению к Англии нейтралитета к позиции ее «невоюю­щего союзника». В августе 1940 г. в Лондоне состоялись «предвари­тельные» англо-американские штабные переговоры, в сентябре – была достигнута договоренность о передаче Англии 50 американ­ских эсминцев. После переизбрания президента Рузвельта в ноябре 1940 г. на третий срок американское правительство, преодолевая со­противление изоляционистов внутри страны, стало открыто прово­дить внешнюю политику под девизом: «Спасем Америку, помогая Великобритании».

В принятом 27 марта 1941 г. англо-американском соглашении были заложены ос­новы совместной глобальной стратегии США и Англии в войне против Германии и Японии. Характерно, что в них Советскому Союзу не отводилось никакой роли, хотя государственный департамент еще в январе 1941 г. полу­чил первые данные о готовившемся походе вермахта на Восток, а в последующем эти данные были значительно умножены. Такая по­зиция США и Англии объяснялась не только инерцией их антисо­ветской политики, но и очень низкой оценкой с их стороны военной мощи Советского Союза. 14 июня Объединенный разведыватель­ный комитет сделал вывод, что Германии потребуется самое боль­шее шесть недель, чтобы взять Москву.

Как же оценивало «фактор США» в преддверии нападения на Советский Союз германское руководство? Оно, бесспорно, учитыва­ло очевидную возможность столкновения с Соединенными Штата­ми, однако полагало, что это произойдет не ранее 1942 г.Немецкий военный атташе в Вашинг­тоне генерал Беттихер доносил 11 марта 1941 г., что США лишь в 1942 г. достигнут полной готовности к войне. Этого мнения придерживался и Гитлер. 30 марта 1941 г. на совещании в ставке он заявил, что максимального уровня производ­ства США достигнут только через четыре года. Такой срок нацистские стратеги считали вполне достаточным, чтобы не только со­крушить Советский Союз, но и подготовиться к глобальной схватке с англосаксами.

Что касается Англии, то она, по оценке германского командова­ния, не могла быть на ближайшее время после нападения на СССР сколько-нибудь существенной помехой для Германии. Однако в перспективе, и весьма недалекой, она была способна стать большой угрозой для стратегических позиций Германии в Западной и Южной Европе. Это ставило германское руководство перед необходимостью прове­сти военную кампанию против Советского Союза в минимальные сроки.

В таких условиях чрезвычайно важное значение для Германии приобретала координация стратегических действий с ее союзника­ми – Японией и Италией. Это было главной целью заключенного 27 сентября 1940 г. Тройственного пакта. Германская дипломатия предпринимала энергичные усилия, чтобы втянуть Японию в актив­ные действия в Юго-Восточной Азии и создать в ее лице противовес Англии и США. Кроме того, нацистское руководство рассчитывало получить от нее поддержку в войне против Советского Союза, в том числе в форме вооруженного выступления на Дальнем Востоке. Эти соображения легли в основу директи­вы ОКВ № 24 от 5 марта 1941 г. У германского руководства существовали определенные надеж­ды, что быстрый разгром Советского Союза наряду с активным вы­ступлением Японии на стороне Германии настолько изменят расста­новку сил на мировой арене в пользу Тройственного пакта, что это вынудит Соединенные Штаты остаться в стороне от войны.

Стремления германской дипломатии втянуть Японию в войну против СССР не увенчались успехом. Японские правящие круги предпочитали не обострять отношений с Советским Союзом, чтобы иметь возможность развивать экспансию в сторону южных морей. С этой целью 13 апреля 1941 г. они пошли на заключение с СССР пакта о нейтралитете, рассчитывая отказаться от него, как только это станет выгодным для Японии.

Гораздо большую заинтересованность германское руководство проявило к привлечению европейских стран к войне против Советского Союза. В первую очередь это касалось Румынии, Финляндии, Венгрии и Болгарии. Нацистская дипломатия проявила большие усилия, чтобы втянуть эти страны в Тройственный пакт. И она добилась здесь крупных успехов. Кроме того, Германия искала сближения с Турцией на антисоветской почве. 18 июня 1941 г. был подписан германо-турецкий пакт о дружбе и ненападении. Гитлер стремился придать войне против СССР характер «крестового похода» и полностью подчинить ресурсы и политику союзников достижению своих стратегических целей.

В Западной Европе германское руководство не видело на ближайшее время серьезной угрозы для себя. Франция – этот традиционный геополитический и военный противовес Германии на европейской арене – была повержена, расчленена и бессильна что-либо принять, как отмечал Гитлер 9 января 1941 г. На случай возможных осложнений на Западе предусматривалось ввести в действие план «Аттила» – оккупацию вишистской части Франции. Скандинавия и Балканы находились под пятой «оси». Испания и Турция занимали позиции дружественного по отношению к Германии нейтралитета.

В целом руководство Германии оценивало глобальную и европейскую политическую ситуацию как исключительно выгодную для войны против СССР. «Ныне, – говорил Гитлер на совещании генералитета 30 марта 1941 г. – существует возможность разбить Россию, имея свободный тыл. Эта возможность так скоро не появится вновь. Я был бы преступником перед немецким народом, если бы не воспользовался этим».

Подобные политико-стратегические калькуляции, зыбкие и авантюристичные в своей основе, исходили из главной порочной предпосылки – неверной оценки политической прочности и военно-экономического могущества Советского Союза и стойкости русского народа. Выступая на совещании руководителей вермахта 9 января 1941 г., Гитлер говорил, что «русские вооружен­ные силы – глиняный колосс без головы» Близки к этому мнению были и другие руководители вермахта. Главнокомандующий сухопутных войск Браухич, например, так ри­совал перед генералами на совещании 30 апреля 1941 г. картину во­енных действий на Восточном фронте: «Предположительно круп­ные приграничные сражения, продолжительностью до 4 недель. В дальнейшем следует ожидать лишь незначительного сопротивле­ния». Предвзятость оказа­ла роковое воздействие на стратегию Гитлера, лишив ее возмож­ности трезво учитывать совокупность основных факторов и условий ведения войны, взятых такими, какими они были в действительно­сти.

Исходя из оценки общего стратегического положения и сил со­ветского государства, германское руководство положило в основу планирования войны против СССР требование максимально быст­рого, молниеносного разгрома его вооруженных сил, до того как Англия и Соединенные Штаты сумеют прийти им на помощь. Характерно в этом отношении высказывание фельдмаршала Кейтеля: «При разработке оперативно-стратегического плана войны на Востоке я исходил из следующих предпосылок:

а) исключительные размеры территории России делают абсолютно невоз­можным ее полное завоевание;

б)для достижения победы в войне против СССР достаточно достигнуть
важнейшего оперативно-стратегического рубежа, а именно линии Ленинград – Москва – Сталинград – Кавказ, что исключит для России практическую возможность оказывать военное сопротивление, так как армия будет отрезана от своих важнейших баз, в первую очередь от нефти;

в) для разрешения этой задачи необходим быстрый разгром Красной Ар­мии, который должен быть проведен в сроки, не допускающие возможности возникновения войны на два фронта».

Нацистская стратегия придавала фактору времени столь боль­шое значение, что Гитлер настаивал в июле 1940 г. напасть на Со­ветский Союз осенью этого же года. Однако Кейтель и Йодль сочли этот срок совершенно нереальным, ввиду неподготовленности воо­руженных сил, районов сосредоточения и развертывания войск, и не подходящим с точки зрения метеорологических условий.

22 июля главнокомандующий сухопутными войсками Браухич после совещания у Гитлера дал указание гене­ральному штабу сухопутных войск начать разработку плана нападе­ния на Советский Союз. По заданию Гальдера начальник отдела иностранных армий Востока полковник Кинцель занялся исследова­нием вопроса о наиболее целесообразном направлении главных уда­ров с точки зрения характера и численности группировки советских войск. Он пришел к выводу, что наступление следует вести в напра­влении Москвы с севера, примыкая к побережью Балтийского моря, чтобы затем, осуществив громадный стратегический охват на юг, заставить советские войска на Украине сражаться с перевернутым фронтом.

Еще ранее, в конце июля начальнику штаба перебрасывавшейся на Восток 18-й армии генерал-майору Марксу было поручено разрабо­тать оперативно-стратегический план военной кампании против Советского Союза. 5 августа он представил Гальдеру законченную оперативно-стратегическую разработку, получившую наименование «ПланФриц». В ней намечались два основных стратегических направле­ния – московское и киевское: «Главный удар сухопутных сил должен быть направлен из Северной Поль­ши и Восточной Пруссии на Москву». Когда с идеями Маркса ознакомили немецкого военного атта­ше в Советском Союзе генерала Э. Кестринга, он выразил несог­ласие с тем, что взятие Москвы будет иметь решающее значение для победы над Красной Армией. По его мнению, наличие сильной промышленной базы на Урале позволило бы Советскому Союзу продолжать активное сопротивление, искусно используя имеющи­еся и вновь созданные коммуникации. В последующих спорах с главным командованием сухопутных войск (ОКХ) о ведении операций на Востоке эти соображения Кестринга заняли определенное место в аргументации Гитлера и руко­водителей верховного главнокомандования (ОКВ).

В начале сентября на первого обер-квартирмейстера и постоян­ного заместителя начальника генерального штаба генерал-майора Паулюса была возложена задача, основываясь на плане Маркса, разработать соображения относительно группировки войск для вой­ны против Советского Союза и порядка их стратегического сосредоточения и развертывания. К 17 сентября он закончил эту работу, по­сле чего ему поручили обобщить все результаты предварительного оперативно-стратегического планирования. Это вылилось в доклад­ную записку Паулюса от 29 октября. На ее основе оперативный отдел генерального штаба составил проект директивы по стратеги­ческому сосредоточению и развертыванию «Ост». Независимо от генерального штаба сухопутных войск в штабе оперативного руководства ОКВ с начала сентября велась работа по составлению собственного плана войны против СССР. Его идеи существенно отличались от планов ОКХ.

В ноябре-декабре генеральный штаб сухопутных войск продол­жал уточнение и проигрывание на штабных учениях вопросов о главных стратегических направлениях, о распределении сил и средств для наступления, а также согласовывал результаты этой работы со штабом верховного главнокомандования и Гитлером«Изучение всех этих вопросов, – писал генерал Филиппи, – подтвердило прежде всего мнение, что в ходе операций на все более расширяющейся, подобно воронке, к востоку территории не хватит немецких сил, если не удастся решающим образом сломить силу русского сопротивления до линии Киев – Минск – Чудское озеро».

5 декабря генерал начальник генерального штаба Гальдер изложил перед Гитлером основы пла­нируемой военной кампании. Теперь уже окончательно вырисовы­вались три стратегических направления — ленинградское, московское и киевское. Главный удар Гальдер предлагал нанести севернее Припятской области из района Варшавы на Москву. Проведение операций намечалось силами 105 пехотных, 32 танковых и моторизованных дивизий. Кроме того, предусматривалось использование вооружен­ных сил Румынии и Финляндии. Для сосредоточения и развертывания этих сил Гальдер считал необходимым восемь недель. Он указал, что с первых чисел апреля или самое позднее с середины этого месяца скрыть от Советского Союза подготовку Германии к войне станет уже невозможно.

Гитлер, одобрив в принципе этот план, заметил, что последую­щая задача состоит в том, чтобы после раскола советского фронта в центре и выхода к Днепру на московском направлении осуществить поворот части сил главной центральной группировки на север и раз­громить во взаимодействии с северной группировкой советские войска в Прибалтике. Наряду с этим он предлагал в качестве пер­востепенной задачи разгром всей южной группировки советских войск на Украине. Только после выполнения этих стратегических задач на флангах фронта, в результате чего Советский Союз ока­зался бы изолированным от Балтийского и Черного морей и лишил­ся бы важнейших экономических районов, он считал возможным приступить к взятию Москвы

Таким образом, еще в ходе планирования войны против СССР в германском командовании выявился разный подход к решению важ­нейших стратегических задач. Первую линию (концепция «концент­рического наступления» на Москву) представлял генеральный штаб сухопутных войск, вторую (наступление по расходящимся направле­ниям), которой придерживался и Гитлер, – штаб ОКB.

Для Гитлера решающее значение имел захват сырьевых и продовольственных ресурсов Советского Союза. Вероятно, и Геринг сыграл немалую роль в том, чтобы раз­жечь в нём стремление к достижению военно-экономических целей. В качестве председателя совета министров по «обороне» импе­рии он потребовал в ноябре 1940 г. от начальника военно-экономи­ческого управления штаба ОКБ генерала Томаса составить для не­го доклад, в котором бы выдвигалось требование быстрого овладения европейской частью России в связи с обострением продовольствен­ного положения империи и ее трудностей с сырьем. Особенно в нем подчеркивалась необходимость «захватить неразрушенными цен­ные русские экономические районы на Украине и нефтяные источ­ники Кавказа».

Так или иначе, точка зрения штаба ОКВ возобладала и нашла свое отражение в окончательной директиве № 21 верховного глав­нокомандования, подписанной Гитлером 18 декабря и получившей кодовое наименование «Барбаросса», которое как бы придавало войне символический смысл крестового похода.

В директиве говорилось, что после рассечения советского фрон­та в Белоруссии основной немецкой группировкой, наступающей из района Варшавы, создадутся «предпосылки для поворота мощных частей подвижных войск на север с тем, чтобы во взаимодействии с северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в об­щем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, дей­ствующие в Прибалтике. Лишь после выполнения этой неотложной задачи, за которой должен последовать захват Ленинграда и Крон­штадта, следует приступить к операциям по взятию Москвы – важ­ного центра коммуникаций и военной промышленности». На юге планировалось «своевременно занять важный в военном и экономическом отношении Донецкий бассейн».

17 декабря Гитлер в беседе с Йодлем по плану «Барбаросса» осо­бо подчеркнул, что в 1941 г. вермахт должен решить «все континен­тальные проблемы в Европе, так как после 1942 г. США будут в состоянии вступить в войну».Следовательно, основная цель плана «Барбаросса» состояла в том, чтобы разбить советские вооруженные силы в одной скоротеч­ной кампании. Директива № 21 требовала закончить подготовку к нападению на Советский Союз к 15 мая 1941 г.

Многие бывшие генералы вермахта и военные историки ФРГ пытались выдать решение Гитлера наступать на Москву только по­сле разгрома советских войск в Прибалтике и на Украине за основ­ной и единственный порок плана «Барбаросса». Они называли это решение «несовместимым с оперативными требованиями».Но нельзя сводить порочность плана «Барбаросса» только к вопросу о захвате Москвы. С тем же правом можно было бы сейчас сказать, что наступление на Москву представлялось невоз­можным без ликвидации угрозы со стороны фланговых стратегиче­ских группировок советских войск. Главное здесь заключается в том, что план «Барбаросса» был превыше сил вермахта, а потому оказался авантюристичным, порочным в своей основе. На совеща­нии Гальдера с командующим армии резерва генералом Фроммом 28 января 1941 г. было устано­влено, что подготовленных людских резервов для восполнения потерь в войне против СССР хватит лишь до осени 1941 г., а снабже­ние горючим вызывает серьезные опасения. Войска совершенно не готовились к ведению действий в зимних условиях. Когда ОКХ пред­ставило в верховное главнокомандование свои соображения об обеспечении армии зимним обмундированием, Гитлер отклонил их на том основании, что «Восточный поход» должен закончиться до наступления зимы. Эти зловещие факты не получили правильной оценки со стороны германского генералитета. На совещании коман­дующих группами армий и армиями у Гальдера 14 декабря 1940 г., где подводились итоги штабных игр по плану нападения на Совет­ский Союз, был сделан единодушный вывод, что Красная Армия будет разбита в скоротечной кампании, которая займет не более 8–10 недель.

31 января ОКХ отдало на основе плана «Барбаросса» директиву по стратегическому сосредоточению и развертыванию. Для ведения операций создавались три группы армий: «Север», «Центр» и «Юг». Перед ними была поставлена задача рассечь глубокими танковыми клиньями главные силы Красной Армии, находившиеся в западной части Советского Союза, и уничтожить их, воспрепятствовав отходу боеспособных войск в «глубину русского пространства».

Для выполнения плана «Барбаросса» были развернуты громад­ные вооруженные силы. К июню 1941 г. они насчитывали в целом 7 234 тыс. человек. Из них в сухопутных войсках и армии резерва было 5 млн человек, в ВВС – 1680 тыс., в ВМС – 404 тыс., в войсках СС – 150 тыс. человек. К моменту нападения на СССР в сухопутных войсках было 209 дивизий. Из них для выполнения плана «Барбарос­са» были выделены 152 дивизии и две бригады. Кроме того, страны – сателлиты Германии выставили против СССР 29 дивизий (16 финских, 13 румынских) и 16 бригад (три фин­ские, девять румынских и четыре венгерские), в которых числи­лось в общей сложности 900 тыс. солдат и офицеров.

Основные силы были сосредоточены в группе армий «Центр», которая имела задачу расколоть советский фронт стратегической обороны. Главная ставка делалась на сокрушающую мощь внезап­ного удара массированными силами танков, пехоты и авиации и на их молниеносный бросок к важнейшим центрам Советского Союза. Для поддержки сухопутных войск, действовавших против Крас­ной Армии, было выделено четыре воздушных флота. Кроме того, сателлиты Герма­нии выставили против Красной Армии около 1 тыс. самолетов.

Для скрытия подготовки нападения на Советский Кейтель издал 15 февраля 1941 г. специальную директи­ву по дезинформации противника. Когда скрыть подготовку станет уже невоз­можно, стратегическое развертывание сил для операции «Барбарос­са» должно было быть представлено в свете величайшего в истории войн дезинформационного маневра с целью «отвлечения внимания от последних приготовлений к вторжению в Англию». Коман­дование вермахта распространяло дезинформационные сведения о несуществующем «авиадесантном корпусе», прикомандировало к войскам переводчиков английского языка, отдало приказ напеча­тать в массовом количестве топографические материалы по Анг­лии, подготовило «оцепление» определенных районов на побережье Ла-Манша, Па-де-Кале и в Норвегии, разместило на побережье ложные «ракетные батареи» и пр.

30 апреля срок нападения на Советский Союз был перенесен с 15 мая на 22 июня в связи с операцией по захвату Балкан. К этому времени большая часть войск, участвовавших в овладении Югославией и Грецией, была пере­брошена в район действий «Барбаросса». Развернутая против СССР группировка противника намного превосходила противостоявшие ей силы Красной Армии. На 21 ию­ня в советских западных округах насчитывалось 2,9 млн человек в составе всех видов вооруженных сил и родов войск. Против них было выставлено в одних сухопутных войсках Германии (с учетом армий сателлитов) около 4,2 млн человек. К моменту нападения на Советский Союз Гит­лер располагал громадными военно-политическими и экономиче­скими преимуществами. Вся Западная, Северная и Южная Европа, за исключением Англии, лежала с ее экономическими и людскими ресурсами у его ног.

В результате заключения с Гитлером пакта о ненападении в августе 1939 г. Сталин поставил Советский Союз вплоть до 22 июня 1941 г. в положение полной международной изо­ляции. С этим были связаны и другие ошибки и просчеты, сыгравшие роковую роль в судьбе со­ветского народа. Пакт позволил Гитлеру обрушить удар вермахта против Франции, не опасаясь за свой тыл на Востоке и вести войну только на одном фронте. После разгрома Германией Франции в мае – июне 1940 г. советская политика должна была сделать все возможное, чтобы решительно пойти на сближение с Англией и США и заклю­чить с ними союз, противо