http://tuofikea.ru/novelty

Германия объединилась за счет поглощения ГДР

21 год назад был подписан государственный договор между ФРГ и ГДР об объединении их в единое государство.

21 год назад, 31 августа 1990 года был подписан государственный договор между Федеративной Республикой Германия и Германской Демократической Республикой об объединении их в единое государство. А если точнее – о ликвидации ГДР и поглощении ее ФРГ. Дальше уже оставались технические детали – государственный договор ступал в силу 29 сентября того же года, а 3 октября должно было состояться официальное объявление о создании единого германского государства.

Таков был конец «первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле», как его еще так недавно именовали лидеры ГДР. Необходимо признать, что все же главными могильщиками ГДР оказались сами восточные немцы. Хотя можно много, и также резонно, вспоминать и об политических и экономических ошибках лидеров правящей в республике Социалистической Единой партии Германии, и советской «перестройке» придавший лишний импульс многим разрушительным процессам. И о грамотной и целеустремленной политике западногерманского руководства, и о роли тех же США. И все будет верно.

Как констатировал автор пространного реферата «Объединение Германии», «процесс присоединения оказался настолько непредсказуемым и в полном смысле этого слова молниеносным, что может быть назван стихийным. Однако шаги, ступени присоединения тщательно просчитывались и контролировались со стороны правительства ФРГ, которое не сбрасывало со счетов ни один фактор, способный ускорить, «подстегнуть» процесс. Именно благодаря такому субъективному фактору как продуманная четкая стратегия и удалось присоединить ГДР в столь ошеломляющий короткий срок, чего, не надо отметить, не ожидало само правительство ФРГ. Объективным же фактором на наш взгляд, следует считать кризисные процессы происходившие в тот период времени в странах Восточной Европы и сказавшиеся самым непосредственным образом на событиях в ГДР. Причиной кризисов Германии стало соотношение сил в Европе, экономический, политический и социальный кризис в странах социалистического содружества. Западногерманскоя дипломатия использовала и такой фактор, как ослабление позиций СССР. Особенно следует выделить экономические факторы: именно были ими были в значительной мере детерменированно присоединение ГДР к ФРГ. Федеративная республика Германии превратилась в экономического гиганта, торговый оборот 2-х стран достиг в 1985 году рекордного объема (15.5 млрд немецких марок), а во второй половине 80-х годов неуклонно сокращался за счет уменьшения импорта из ГДР. Соответствующим образом был использован финансовый рычаг — крупномасштабные кредиты».

Упоминание о последних, кстати, особенно справедливо в контексте дальнейшего разговора. Потому что нас, собственно, из всех вышеперечисленных фактов больше всего интересует позиция, которую занимало в то время руководство нашей страны ( тогда еще СССР), и по каким именно причинам.

С одной стороны, известно, что советский государственный и партийный лидер Михаил Горбачев считал свою «перестройку» глобальным явлением мирового порядка (недаром даже его весьма путанная книжка была названа «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира»). Поскольку большинство лидеров восточноевропейских соцстран отнеслись к этим идеям настороженно, а лидер той же ГДР Эрих Хоннекер вообще воспринял их как опасный бред, Михаил Сергеевич стал воспринимать их чуть ли не как личных врагов.

Как вспоминал ветеран советской внешней разведки Николай Леонов, «с приходом к власти в СССР Михаила Горбачева началось быстрое «перестроечное» ослабление нашей великой империи. Уже с 1986 года мир почувствовал, что действия Кремля стали конвульсивными, бессистемными, вялыми. Начались конфликты на этнической основе (беспорядки в Алма-Ате после смещения Кунаева с поста первого секретаря ЦК Казахстана, погромы в Сумгаите в 1988 году). Этому сопутствовал раскол в руководстве КПСС («бунт» Ельцина в 1987 году). В странах Восточной Европы резко подскочил вверх градус антисоветских настроений. Запад, как всегда, неустанно работал на развал социалистического содружества.

Но все-таки, как теперь говорят, решающую отмашку развалу советской империи дал именно Горбачев, который поехал на сессию Генеральной Ассамблеи ООН осенью 1988 года и, как всегда, одержимый идеей, чем бы ему порадовать весь остальной мир, заявил с трибуны, что СССР не собирается силой препятствовать переменам в странах Восточной Европы. После этого, действительно, «процесс пошел»! Это была и своего рода месть Горбачева всем коммунистическим лидерам Восточной Европы, которые так и не приняли его «перестройку». Поэтому Горбачев чуть ли не лично свергал Хонеккера, причем приехав к нему в гости, на празднование 40-летия ГДР. Хонеккера убрали через две недели после праздника, а через год ГДР была присоединена к ФРГ. Т. Живков, руководитель коммунистической Болгарии, в своих мемуарах писал, что его свергли свои «перестроечники» с помощью советского посла В.Шарапова».

Справедливости ради, уточним, что поначалу Горбачев хотел не ликвидации ГДР, а только установления там «перестроечного» режима по собственному образцу. И он поначалу резко отреагировал на проект поэтапного объединения Германии, предложенный канцлером ФРГ Гельмутом Колем. 5 декабря 1989 года на встрече с министром иностранных дел ФРГ Геншером Горбачев заявил: «Эти ультимативные требования выдвинуты в отношении самостоятельного и суверенного немецкого государства… Хотя речь идёт о ГДР, но сказанное канцлером касается нас всех… Заявление канцлера — это политический промах. Мы не можем оставить его без внимания. Мы не намерены играть в дипломатию. Если вы хотите сотрудничать с нами — мы готовы. Если же нет — будем делать политические выводы. Прошу отнестись к сказанному со всей серьёзностью».

С одной стороны, конечно, Михаил Сергеевич явно не понимал, в какие игры пустился играть. Но с другой стороны, он мог надеяться на то, что и большинство западных лидеров вовсе не мечтают на деле ( на словах то заявлений хватало) об «единой Германии».

Наиболее жесткую позицию занимала премьер-министр Великобритании Маргарэт Тэтчер. Главный историк британского МИД Патрик Салмон утверждает, «Мисс Тэтчер действительно в то время высказывалась открыто и жестко. Так жестко, что ее слова могли показаться даже некорректными. Но такой уж она была. Она не боялась говорить прямо, а на это способен далеко не каждый политический деятель». В рассекреченных архивах можно увидеть невероятные сценарии, которые предлагались в то время, чтобы не допустить падения Берлинской стены. «Дошло даже до того, что изучался вариант заключения отдельного соглашения между Британией и Советским Союзом о том, чтобы сохранить Германию, разделенную на две части», – добавлял Патрик Салмон, о чем также рассказывал KM.RU.

Ролан Дюма, занимавший в те годы пост министра иностранных дел, также рассказывал немецкому журналу Spiegel, что его шеф, президент Франции Франсуа Миттеран испытывал определенные сомнения по поводу объединения Германии, причем в форсированном темпе. «Президент всегда говорил мне, что для него главным было одно – вернется ли Германия к своей довоенной роли и политике расширения границ», – вспоминал Дюма. Основания для раздумий у Миттерана были: крупные немецкие политики не раз говорили, что все договоры о границах подписаны ФРГ или ГДР, а для будущей объединенной Германии еще вопрос, насколько они обязательны. Только визит вице-канцлера ФРГ Геншера и его заверения, говорит Дюма, окончательно успокоили Миттерана. А вот Тэтчер, вспоминает француз, была в сто раз упрямее, «Миттерану пришлось напрячь все свои способности, чтобы примирить премьер-министра и канцлера. На моих глазах Тэтчер говорила о Коле (тогдашнем федеральном канцлере ФРГ) просто невозможные вещи. Она прямо ругалась с Колем».

Не все однозначно и с позицией США. Да,12 июня 1987 года президент Рейган, находясь у Бранденбургских ворот Западного Берлина, публично взывал к Михаилу Сергеевичу. Генеральный секретарь Горбачёв, если Вы ищете мира, если ищете процветания для Советского Союза и Восточной Европы, если Вы ищете либерализацию — приезжайте сюда! Господин Горбачёв, откройте эти ворота! Господин Горбачёв, разрушьте эту стену!». Но его преемник, Джордж Буш- старший (с Джорджем Бушем-младшим не спутайте) был куда менее склонен к такой мелодраматике, и рассуждал обычно крайне холодно и прагматично.

Тем не менее, когда к концу 1989 года обозначился, ( в результате всевозможных «бархатных революций») крах восточноевропейских социалистических режимов он счел необходимым провести близ Мальты встречу с Михаилом Горбачевым. Пожалуй, это в последний раз, когда лидеры Вашингтона и Москвы воспринимали встречу друг с другом, как свидание равных.

Очевидец мальтийских переговоров описывает их так: «Перешли к событиям в Восточной Европе. Поставил этот вопрос Горбачев и сразу попал впросак… Буш пока не реагировал и выслушал внимательно мнение Горбачева по «германскому вопросу». «Коль торопится, суетится, действует несерьезно, неответственно: эксплуатирует тему воссоединения в предвыборных (в бундестаг) целях, – начал Горбачев. – Это что же будет – единая Германия? Будет ли она нейтральной, не принадлежащей к военно-политическим союзам, или членом НАТО? Думаю, мы должны дать понять, что и то, и другое было бы преждевременно сейчас обсуждать. Пусть идет процесс, не надо его искусственно подталкивать…»

Буш оправдывал Коля, ссылаясь на «естественные эмоции». Позицию свою не проявил, дважды напомнил (о чем, мол, Горбачев и сам знает), что его, Буша, союзники по НАТО, «на словах выступая в поддержку воссоединения, встревожены этой перспективой»…

Такая покладистость Буша объяснялась не только тем, что он не хотел провоцировать Горбачева на какие-то ответные действия в случае американского вмешательства. По нашим данным, в тот момент американцы еще не определились, выгодно ли им или нет возникновение единой Германии, особенно учитывая упомянутую выше позицию союзников по НАТО (Англии, Франции, Италии и др.).

Лишь когда – по внутригерманским причинам – процесс объединения набрал полную скорость и необратимость, администрация сочла за благо энергично поддержать Коля, рассчитывая получить в лице объединенной Германии не только лояльного (так было и до того), но благодарного мощного союзника, оттянув на себя от СССР значительную долю этих немецких чувств. Одновременно, настаивая на включении единой Германии в НАТО, американцы хотели держать ее в тугих дружеских объятьях, исключив для нее соблазн обзавестись собственным ядерным оружием. Об этом и Бейкер, и Буш позже откровенно говорили Горбачеву, убеждая его согласиться на вхождение Германии в НАТО».

Кроме того, что не менее важно, Буш предложил Горбачеву американскую экономическую помощь. Советская экономика уже переживала тяжелейший кризис, но до сих пор выклянчивать зарубежную экономическую помощь считалось неудобным в обмен на политические уступки. Буш оказался отменно вежлив и тактичен, и предложил советской стороне считать это вовсе не помощью, а «новым витком экономического сотрудничества», Уже после год-другой после этого «витка» американцы заговорили уже совсем по другому. Да и наши должностные лица уже не стеснялись униженно вымаливать кредиты.

И вскоре Москве уже пришлось делать одну уступку за другой и перед Бонном ( который не скупился на обещания кредитов) и перед Вашингтоном( который и кредиты обещал, и «новое мышление»). Особенно когда, в результате выборов весной 1990 года к власти в ГДР пришли христианские демократы Лотара де Мезьера — можно сказать, однопартийцы Гельмута Коля. Только еще больше одержимые идеей «воссоединиться» и оказаться в «капиталистическом раю». После этого придуманная Горбачевым и его министром иностранных дел Шеварднадзе схема переговоров в формате «четыре (СССР, США, Великобритания и Франция) плюс два ( ГДР И ФРГ)», стала совсем бессмысленной, потому что по всем вопросам советское правительство оказывалось в меньшинстве, да и оба германские правительства играли в одни ворота. Особенно после того, как Коль в ускоренном темпе провел «германо-германские» переговоры, завершившиеся 18 мая 1990 года заключением договора о создании экономического социального и валютного союза ФРГ и ГДР. При этом Коль сделал щедрый подарок восточным немцам, установив обменный курс «социалистических» марок к бундесмаркам по курсу 1:1, чем привел их в полный восторг.

Единственный козырь, который оставался у советского руководства – это наличие на территории ГДР почти полумиллионной военной группировки. Но мало того, что клянчить у американцев и западных немцев деньги и при этом грозить им оружием просто неудобно – угрожающие перемены продолжали развиваться и в самом СССР. Речь идет не только об нарастающем экономическом кризисе, тотальном дефиците, угрожающем размахе хищений и спекуляции. Начало разваливаться само государственное устройство.

Особенно после избрания председателем Верховного совета РСФСР заклятого врага Горбачева Бориса Ельцина, и провозглашения 12 июня 1990 года Декларации о суверенитете России. Причем, в соответствии с Декларацией, российские власти присвоили себе право вмешиваться в любые действия союзного руководства, защищая права российских граждан, а таковыми в большинстве являлись военнослужащие и Западной группы советских войск.

Вскоре вслед за принятием Декларации началась и война «союзных» и «российских» законов, и Ельцин не стеснялся по различным поводам взывать к солдатам и офицерам Советской Армии. Причем в своей «суверенной» деятельности Ельцин был не одинок. Например, Украина – другой, наряду с Россией, основной поставщик кадров для Советской Армии, тоже в то время провозгласила суверенитет. И с 1990 года украинцев нельзя было отправлять на службу вне пределов УССР).

В итоге Горбачев устроил Колю личное свидание в Архызе ( тогда – Карачаево-Черкесская автономная область в составе Ставропольского края), где Гельмут Коль обещал выделить средства для обустройства выводимых советских войск, не превышать численность объединенной немецкой армии свыше 370 тысяч человек, и не продвигать дальше НАТО за счет прочих стран разваливающегося блока Варшавского договора.

Впрочем, как показало очень скорое будущее, все эти обещания оказались совершенно не обязательны к исполнению.