Туофикеа — общественные новости

1939 год считается в польской историографии чёрной датой. Некоторые основания для этого, несомненно, есть. Польское государство утратило геополитическую субъектность, потерпев сокрушительное поражение от вермахта.

Параллельно с этим Варшава лишилась т.н. «восточных кресов», т.е. западно-украинских и западно-белорусских земель, занятых советскими частями. Однако заметен традиционный перекос в оценке этих событий в современной Польше. Поскольку Варшава безапелляционно ориентируется на Запад, историческое противостояние со своим западным соседом, Германией, сведено практически на «нет». Полякам нет смысла привносить излишнее напряжение в свои отношения с экономически более развитым и более влиятельным соседом.

Трагические воспоминания поляков о жутких последствиях противостояния с нацизмом укладываются в общую трактовку тех событий всей без исключения мировой общественностью, в т.ч. Россией (эсэсовские шабаши в Латвии и Эстонии — безобразное исключение из общего правила). Оценке же действий Москвы в тот период придаётся излишне эксцентричный характер, апоплексические эмоции берут верх над научной серьёзностью, и рождается туго перевариваемый здравым рассудком пропагандистский продукт антироссийской направленности. Главный упрёк заключается в том, что Москва вторглась на польскую территорию с востока, а обескровленная в боях с нацистами на западном направлении польская армия не смогла оказать сопротивления захватчикам. Считается, что предпосылкой для подобных действий послужил пакт Молотова — Риббентропа, заключённый между Советским Союзом и Третьим рейхом в августе 1939 г.

Но обходится молчанием поведение самой Польши накануне войны. Чуть более года до нападения гитлеровцев на Польшу и вторжения советских войск в «восточные кресы» поляки принимали самое деятельное участие совместно с Берлином в разделе Чехословакии. Подписанное 30 сентября 1938 г. между Францией, Великобританией, Германией и Италией Мюнхенское соглашение предусматривало заклание чехословаков в пользу Третьего рейха. Накануне его подписания, 21 сентября 1938 г., польское правительство предъявило Праге ультиматум с требованием «вернуть» Тешинскую область. Её территория после І мировой войны была поделена между Чехословакией и Польшей, но поляки считали свой «земельный нарез» незаслуженно уменьшенным. В Тешинской области проживало тогда более 80.000 поляков и более 120.000 чехов. В самой Чехословакии разразился т.н. Судетский кризис. Судетские немцы выражали откровенные симпатии нацистскому режиму и вели себя недружественно по отношению к чехословакам. В этот «удачный» момент Польша принялась за формирование т.н. Тешинского добровольческого корпуса. Затем добровольцев направляли к польско-чехословацкой границе, где они совершали акты саботажа и диверсии. Уже тогда имели место контакты между германскими и польскими представителями ВС, в ходе которых была определена линия демаркации в случае совместного раздела Чехословакии. Чуть позже одновременно с вторжением вермахта на территорию Чехословакии Польша ввела свои боевые соединения в Тешинскую область, отторгнув её в свою пользу. После этого в Варшаве состоялся торжественный парад, посвящённый этому «радостному» событию. 11 ноября 1938 г. танки, участвовавшие в захвате Тешинской области, проехали с победоносным грохотом мимо главных трибун под патриотические возгласы зрителей. Отсутствие нацистских танков рядом с польскими — всего лишь случайное недоразумение.

По крайней мере, так думать заставляют слова профессора Исторического института Варшавского университета Павла Вечоркевича, опубликованные на страницах газеты Rzeczpospolita 28 сентября 2005 г.: «Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск». Но советско-германский парад 1939 г. в Бресте пан Вечоркевич наверняка считает политической гнусностью, хотя ряд российских историков утверждают, что это был не парад в полном смысле слова, а церемониальный вывод немецких войск под наблюдением советского командования.

С захватом Тешинской области военно-дипломатическое сотрудничество Варшавы с Третьим рейхом не закончилось. Польша негласно поддержала инициативу Венгрии, союзника Гитлера, по отторжению от Чехословакии Закарпатской Украины. Польша была заинтересована в установлении венгерско-польской границы, поскольку эти две католические страны связывали давние дружеские связи, что отразилось даже в польском фольклоре («Поляк з венгрем — два братанки и до шабли, и до шклянки»). Таким образом, Польша стремилась повысить свой вес как регионального лидера, старалась не остаться в стороне от происходящих событий, отказывалась от пассивной роли наблюдателя и напористо решала возникающие стратегические проблемы. В случае успеха у советской границы появился бы довольно мощный в военно-политическом триумвират Германии, Венгрии и Польши.

Отношение современных поляков к тешинскому вопросу можно сформулировать так: «мы возвратили своё». Польская историография не считает поведение Польши в те годы «подлым сговором» с нацистскими палачами. Напротив, отторжение самого восточного куска чехословацкой территории, атакованной с запада немцами, трактуется как попытка восстановление Польшей исторической справедливости. Ведь Тешинская область была причиной вооружённых столкновений между поляками и чехословаками ещё в 1919-1920 г. Тогда Праге удалось отстоять Тешин, да и то лишь после того, как она пригрозила выступить против Польши на стороне Советской России в польско-советской войне 1920 г. В 1939 г. Прага оказалась в международной изоляции, и инструментов для сдерживания польского экспансионизма у неё не было. Более искушённые обосновывают захват поляками Тешина стратегическими соображениями. Через Тешинскую область проходила железнодорожная ветка из Чехии в Словакию, а сам регион был богат железной рудой, каменным углем и индустриально насыщен.

Но тональность польских историков меняется сразу же, когда речь заходит о вводе советских войск на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины с их последующим возвращением в состав Советского Союза. Осыпается проклятиями пресловутый пакт Молотова — Риббентропа, клеймятся позором все участвовавшие в этом действе высокопоставленные лица, и только «Польша, как жена цезаря, всегда вне подозрений». Между тем, заключение Пакта о ненападении между СССР и Германией было верным геополитическим шагом. Чтобы не быть голословным, сошлёмся на Джорджа Фридмана, главу американской разведывательно-аналитической компании Stratfor, которую часто называют «теневым ЦРУ». В своей статье «Геополитическое путешествие. Часть IV. Молдова» («Geopolitical Journey, Part 4: Moldova») от 19.11.2010 Д. Фридман коснулся геополитических аспектов данного документа:

— первая часть документа предусматривала раздел Польши, в то время как другая часть отдавала Советам Бессарабию;

— восточная граница Бессарабии (и, соответственно, Румынии) находилась менее чем в 50 милях от Одесского порта — главной базы ЧФ для выхода в Чёрное и Средиземное моря;

— Румыния «прикреплена» к восточному берегу Днестра. В случае необходимости двинуть войска на запад Советам пришлось бы форсировать Днестр — грозную водную преграду;

— получив Бессарабию, СССР получил часть выступа, с территории которого вражеские войска в противном случае могли бы угрожать Киеву;

— граница СССР была отодвинута (от Одессы и Киева в том числе) дальше на запад;

— с новых позиций Советы могли контролировать Дунай;

И добавим от себя: перенесение советско-польской границы дальше на запад увеличивало расстояние от неё до советской столицы, а в собственность Советского Союза отходил укрепрайон Брестской крепости. Войскам вермахта удалось захватить эту тогда ещё польскую крепость с ходу. Советскую Брестскую крепость фашисты штурмовали больше месяца, и их суммарные потери у её стен составили до 5% от всех потерь гитлеровской армии на Восточном фронте за первую неделю войны. С геополитической точки зрения вхождение западно-белорусских земель в состав СССР — немаловажный фактор. Через Белоруссию пролегает кратчайший путь к Москве, политическому сердцу страны. Через Белоруссию к нам в гости шли шведы при Карле ХІІ, французы при Наполеоне, немцы при Гитлере. Варшаве было крайне важно сохранить Западную Белоруссию в составе Польши. Расстояние от современной белорусско-российской границы до Москвы — 400 км. Расстояние от Варшавы до современной Белоруссии — 200 км. С присоединением западно-белорусских земель образовывалась зона беспрерывного стратегического контроля Польши от Варшавы почти до Минска, от которого до Москвы — всего около 800 км. С учётом довольно приязненных отношений Варшавы с Берлином в те годы не попытаться освободить Западную Белоруссию от польского владычества допустить Сталин не мог. Это был бы непростительный стратегический промах. Поэтому Сталин поступил, как Екатерина ІІ и «отторгнутое возвратих».

Для Польши т.н. «белорусский вопрос» — это, прежде всего, вопрос геополитический. Эмоциональный фон присутствует для маскировки истинной причины заинтересованности Варшавы в Белоруссии, без контроля над которой она чувствует себя уязвимой. Так было в 1939 г., так есть и в 2011 г. Поэтому и сегодня Варшава ведёт жёсткий диалог с официальным Минском, финансирует белорусскую оппозицию, состоящую в большинстве из этнических поляков и отказывается от мирного сосуществования двух цивилизационных проектов, русского и польского, встретившихся на белорусской территории.