Туофикеа — общественные новости

Безусловно, название статьи очень многообещающее, особенно, если учитывать, что после развала Советского Союза прошло не так уж и много времени. Я не собираюсь утомлять читателей подробным пересказом того, через что прошла Россия за последние 20 лет. С исторической точки зрения время для анализа, считаю, еще не пришло, но для того, чтобы ответить на вышеуказанный вопрос, а тем более для того, чтобы понять в какую сторону сегодня движется современная Россия, материала накопилось вполне достаточно.

И потому давайте рассмотрим самые базовые составляющие, на которых сегодня строится современная Россия, а именно — юридическая, политическая и идеологическая основа страны. Уверен, что правильное понимание именно этих аспектов поможет читателям и всем остальным, кто интересуется Россией, правильно воспринимать и оценивать происходящие в ней процессы.

Начнем с юридического аспекта и в этой связи мне было очень интересно ознакомиться со статьей доктора юридических наук, профессора Черниченко С.В., являющегося директором Центра международного права и гуманитарных проблем Дипломатической академии МИД России. Уважаемый профессор пишет, что на официальном и неофициальном уровнях часто смешивают понятия «продолжатель» и «правопреемник». Термин «продолжатель» не совсем удачен. Его трудно перевести на другие языки. В международном праве «продолжательство» обозначают термином «континуитет». Он употребляется в отношении двух явлений — непрерывности государства как субъекта международного права и непрерывности международных обязательств государства, в первую очередь, договорных. Во втором случае речь идет о сохранении международных обязательств при исчезновении одного государства и появлении на его месте другого или других государств, т.е. об автоматическом переходе таких обязательств от одного государства к другому (или других). В связи с рассматриваемым вопросом интерес представляет первый случай — непрерывность государства как субъекта международного права. Обычно никаких проблем в этом плане не возникает, если государственность данного народа существует длительный период. Испания времен Филиппа II, Франкистская Испания и нынешняя монархическая Испания — один и тот же субъект международного права. Может меняться политика государства, его структура и т.п., но как участник межгосударственных отношений, носитель прав и обязанностей, вытекающих из распространения на него норм международного права, оно продолжает существовать.

Нельзя быть одновременно частично правопреемником по отношению к какому-либо государству и частично продолжателем. Нельзя быть наследником по отношению к самому себе. Наследник и наследодатель — разные лица. К этому следует добавить и то, что нет универсального автоматического правопреемства. Государство-правопреемник в принципе самостоятельно решает, какие международные обязательства государства-предшественника для себя сохранить и от каких отказаться. Исключения составляют лишь некоторые обязательства (например, договорные обязательства, касающиеся государственных границ, особых территориальных режимов). Автоматизм в большей степени существует в сфере так называемого внутреннего правопреемства, в отношении территории, населения, архивов. Все эти рассуждения профессора Черниченко помогают ему, с юридической точки зрения ответить на вопрос о том, является ли Россия правопреемником или продолжателем Советского Союза? И резюмируя свои рассуждения, он приходит к выводу, что Российская империя, РСФСР, СССР и Российская Федерация — один и тот же участник межгосударственных отношений, один и тот же субъект международного права, не прекращавший своего существования, непрерывный.

Как видим, ответ на юридическую составляющую найден и выглядит он довольно убедительно, судя по статье профессора Черниченко. А вот далее начинается самое интересное, с моей точки зрения, а именно ответ, а если быть точнее, его отсутствие, на проблемы во внутригосударственной сфере, т.е. политические и идеологические составляющие правопреемства. «Радикальные изменения в обществе», — пишет профессор Черниченко, «влекущие за собой ломку политических структур (то, что обычно называлось социальной революцией), приводят к гибели государства как субъекта внутригосударственного права и появлению на его месте нового государства, нового субъекта внутригосударственного права. Иногда этот процесс затягивается, и установить момент гибели прежнего государства и возникновения нового трудно. Во всяком случае, одним из характерных признаков исчезновения старого и появления нового государства может быть изменение отношения государства и армии. В принципе либо создается новая армия, обязанная защищать новое государство, либо часть старой армии присягает на верность новому государству (такая ситуация встречается в случае гражданской войны). Естественно, гибель одного государства как социального организма и личности в юридическом смысле и замена его другим во внутригосударственной сфере влечет за собой постановку вопроса о правопреемстве (например, в отношении долгов, не выплаченных гражданам и т.п.). Вместе с тем, плавные, эволюционные социальные изменения и постепенное реформирование политических институтов, как правило, не приводят к возникновению проблемы правопреемства между старым и новым государствами как субъектами внутригосударственного права, поскольку, по крайней мере, внешне, формально-юридически, новое государство не появляется, а продолжает существовать старое».

Не знаю, умышленно он это сказал или же нет, но, со слов профессора Черниченко, получается, что Советский Союз сегодня продолжает существовать во внутригосударственной сфере современной России. Другое дело — как и насколько? А так как в статье Черниченко об этом ничего не сказано (что вполне понятно, учитывая место его работы), да простит нас уважаемый профессор, попытаемся этот пробел восполнить сами.

И хотя сегодня официально российским президентом называют Дмитрия Медведева, все понимают, что Россией руководит Владимир Путин, бывший подполковник КГБ, для одних ставший национальным лидером, для других — живым воплощением всех властных пороков существующей власти. Мы все помним, как юбилей путинского режима отмечался в традиционных декорациях этого десятилетия: бодрый пиар правящего тандема Путин-Медведев, агрессивная риторика и бесстыжая пропаганда во всех подконтрольных СМИ на фоне повсеместной коррупции и безответственности, убийств журналистов и правозащитников, затхлой атмосферы серости, холуйства и цинизма. И тем не менее, как мировая, так и российская общественность все пристальнее вглядывается в прошедшие годы, силясь отыскать в них нечто новое, в то время как сегодня важно не просто анализировать горькие уроки прошлого, а давно уже пора задаться вопросом о том, куда движется Россия с идеологией путинизма и путях развития постпутинской России, об истоках и сущности нынешнего политического строя, без тщательного анализа и понимания которых невозможно полноценное понимание происходящих процессов в России.

Сегодня в России сложилась уникальная ситуация, когда в оппозиции к власти находятся представители самых разных идеологических течений: от националистов и патриотов до левых и либералов (чего не было во времена Ельцина). И в идеальном варианте можно было бы рассчитывать, что, несмотря на очевидную разницу в политических установках выступающих, удастся зафиксировать какие-то точки будущего консенсуса.
Однако всем более-менее объективным наблюдателям, даже соблюдающим лояльность режиму, ясно, что сохранить статус-кво в России уже практически невозможно. Как ни грустно, но приходится согласиться с вице-президентом США, Джозефом Байденом: Россия безнадежно проигрывает в глобальной конкуренции — и с каждым годом это отставание только усиливается. В таких условиях у России нет другого выбора, как либо измениться, либо исчезнуть с карты мира.

Но граждане России не проявляют достаточной социальной активности для того, чтобы выбрать прогрессивную дорогу обновления вместо зависания в топкой болотине путинизма. Почему? Прежде чем клеить ярлыки инертности и безволия на народ стоит вспомнить, что российский народ — тот же самый, что сотнями тысяч выходил на улицу в конце 80-х, выбирая свободу и перемены. Уверен, что за эти 20 лет российские граждане не стали глупее — они просто стали разборчивее: нынешний потребитель привередливо смотрит не только на прилавок магазина, но и на политическую витрину. Сегодня, чтобы выбирать перемены, людям необходимо ясно понимать, что они получат вместо того, с чем они уже худо-бедно сжились.

Так что дело не столько в народе, сколько в элитах, в образованной и продвинутой части общества, которой необходимо взять на себя ответственность за создание плана будущего. И что важно — такого плана, который мог бы консолидировать общество, а значит, учесть интересы большинства социальных групп россиян.

Очевидно, что в этом контексте не имеет никакого смысла говорить ни о путинской элите, ни о «карманной оппозиции», которая давно уже стала плотью от плоти правящего режима: всем им перемены не нужны, так как любые перемены для них означают как минимум резкое понижение их нынешнего статуса. И очевидно, какой бы «патриотичной» ни была их риторика, судьба страны их нисколько не волнует.

Говорить тут стоит только о гражданском обществе и об оппозиции, не подконтрольной Кремлю. Однако в ее рядах, к сожалению, до сих пор не удалось создать внутренне непротиворечивый и приемлемый для консолидированного принятия обществом документ, описывающий альтернативную путинскому режиму организацию жизни в стране.

Оглянувшись в конец прошлого века, зададимся вопросом: почему в России, казалось бы, выбравшей в начале 90-х свободу, вновь господствует авторитарный режим? Почему стало возможным вновь ввергнуть Россию в пучину советского мракобесия? Почему вернулись времена холодной войны между Западом и Россией? Когда прекратится литься весь этот бред с поиском внешнего врага и это естественно в первую очередь антиамериканизм во всех СМИ? И таких вопросов десятки.

Привычно называя нынешний режим в Кремле «путинским», мы тем самым игнорируем, что все основополагающие характеристики «путинского режима» определились уже во времена Ельцина. И сам Путин возник не на пустом месте, а пришел в политику благодаря своему предшественнику на президентском посту и многим из тех, кто олицетворял собой эпоху для кого-то «лихих», а для кого-то свободных 90-х.

Именно Ельцин и его окружение де-факто ликвидировали в России реальное разделение властей, разогнав в октябре 93-го «реакционный», но законно избранный парламент (кстати, в 1990 году именно этот парламент 29 мая избрал Ельцина своим председателем, а 12 июня принял Декларацию о государственном суверенитете Российской Федерации). С тех пор выборы в Госдуму все больше и больше контролировались исполнительной властью, законодательная ветвь становилась все более зависимой от нее, и в конце концов российский парламент перестал быть местом для дискуссий, оставшись лишь в качестве помпезной ширмы.
Именно при Ельцине в политической жизни страны стала доминировать концепция, согласно которой народ не сможет сделать правильный выбор. Руководствуясь ей, можно оправдать любые фальсификации в ходе голосования. Переступив эту грань на президентских выборах 1996 года, власть шаг за шагом теряла навыки честной игры, пока уже практически не скрываемые приписки, подлоги и обман не стали сутью той хлопотной процедуры, которую по инерции все еще называют выборами.
Именно при Ельцине коррупция стала частью режима, обыденным явлением, и сегодня поразить может только ее масштаб, но не сам факт существования. Достаточно вспомнить залоговые аукционы ельцинской поры, чтобы понять, откуда растут ноги у «байкалфинансгрупп», «гунворов» и прочих «легендарных героев» экономики по-путински.

Еще одной приметой путинского правления считается слияние бизнеса и власти. И это явление восходит к ельцинским временам: недаром именно тогда в российской политике возникло понятие «олигарх». Различие, собственно, одно: если в 90-е годы богатые люди были властью, имея своих лоббистов во всех номенклатурных коридорах, то теперь сами госчиновники напрямую владеют бизнесом. В России создан эрзац госэкономики, которая контролируется «группой физических лиц».

Преемственность столь же очевидна, когда изучаешь динамику ситуации с правами человека, с малым бизнесом, с армией. Да и первая война в Чечне тоже началась не при Путине… Конечно, в ельцинские времена еще существовали политическая конкуренция и свобода слова, приводившие к определенной самостоятельности регионов и относительной честности выборов. Однако эти остаточные явления должны были неизбежно исчезнуть в процессе окончательного формирования системы.
Практически вся действующая номенклатурная обойма сформировалась и пришла во власть в 90-е годы. Правда, многие из нынешних первых лиц пребывали тогда в тени — так сказать, во втором эшелоне. В управляемых ими министерствах или регионах были созданы надежные номенклатурные группировки быстро бронзовеющего режима. Укрепление позиций нового патриарха Московского и Всея Руси Кирилла также произошло при Ельцине, когда Русская Православная Церковь была одним из крупнейших торговцев беспошлинным алкоголем и табаком…

Несостоятельными оказались предсказания доморощенных либералов, что все язвы эпохи первичного накопления капитала в России зарубцуются с выходом на авансцену нового поколения бизнесменов и зарождающегося среднего класса. Якобы рост экономической мощи бизнеса и повышение благосостояния среднего класса неизбежно вызовут к жизни требования больших политических свобод. На самом деле те, кто добился коммерческого успеха благодаря правильно раздаваемым взяткам, оказались совершенно не заинтересованы в установлении одинаковых для всех правил честной конкуренции. А выросший на нефтяных дрожжах средний класс только и мечтает о сохранении статус-кво, ассоциирующееся у него с гарантированной халявой.

Связка правящих «либералов» 1990-х годов с силовиками 2000-х была неизбежной (причем Путину, конечно, пригодился опыт такого взаимодействия в собчаковской мэрии). О роли видных российских «либеральных экономистов» во главе с Чубайсом и его единомышленниками я хотел бы сказать особенно: именно чубайсы и их единомышленники и помогли ввергнуть Россию в пучину путинизма, похоронив надолго возможность России встать в один ряд со странами бывшего Варшавского Договора и в целом со всей Европой сразу же после развала СССР. Режим был бы не прочь отказаться от услуг «либералов» в правительстве и сегодня, но прагматизм перевешивает. Без них никуда: они необходимы и для собственных «больших дел», и для поддержания хотя бы видимости экономического благополучия страны.

Таким образом, существующий в России режим по праву можно назвать «ельцинско-путинским». Но если при Ельцине модель системы, условно, соорудили из гипса, то при Путине ее уже отлили из бронзы, окончательно утвердив принцип верховенства исполнительной власти, власти президента и его приближенных над всеми остальными ветвями власти и над обществом. Принцип, основы которого, к сожалению, были заложены в ельцинской конституции 1993 года. Главное, что с конца 1993 года вектор развития политической системы не менялся. Это ключ к пониманию нынешней ситуации. После разгрома парламента Россия уверенно двинулась по пути выстраивания жесткой авторитарной модели. Правда, при Ельцине оставалось гораздо больше свободы. Ельцин был обязан своей властью «улице», и он это хорошо понимал. А режиму 2000-х прямая народная поддержка была уже не нужна. Правящая бюрократия отбросила гражданские права и свободы, породив, «путинизм как высшую стадию бандитского капитализма».

С появлением на вершине власти Дмитрия Медведева возникла новая модификация ельцинско-путинской системы. После двух с половиной лет пребывания в должности нового президента выяснилось, что его функция вовсе не в реальной либерализации российской жизни, на что некоторые питали надежды, а лишь в юридической лакировке абсолютно бесправной российской действительности. Юрист Медведев выполняет важную задачу легализации всего «освоенного» за минувшее время путинской номенклатурой. Он как бы выписывает сертификат вертикали власти, впаянной в постамент российской государственности: «Произведение искусства! Руками не трогать!».

Все виртуальные «намеки» на либерализацию утонули в путинизме реальных действий: российская агрессия против Грузии, нагнетание напряженности в отношениях с Украиной, создание центра «Э» для борьбы с инакомыслием, растущее число политзаключенных, окончательное подчинение Конституционного суда исполнительной власти и т.д. Ожидание медведевской оттепели оказалось всего лишь «полезным идиотизмом», активно используемым властью.

У путинского режима нет определенной идеологической базы, он мозаичен. Для него установки «мочить в сортире» и «свобода лучше несвободы» совершенно не противоречат друг другу (это как Сталин и Хрущев в одном флаконе). Такой невиданной идеологической гибкости требуют интересы правящего клана: принципиально только сохранение в своих руках собственности и полный контроль над финансовыми потоками. Тут повсюду царит круговая порука — этакая возведенная в абсолют номенклатурная омерта. И превыше деловых качеств ценится лояльность — по этому принципу ведется подбор руководящих кадров на всех уровнях.

Безусловно, «конек» режима — неустанная идеологическая обработка населения. Пропагандистская машина работает на всю мощь, отличаясь маневренностью и гибкостью. В отличие от топорной советской пропаганды (одно и то же меню для всех) нынешняя пропаганда старается охватить разные части общества. Для каждой аудитории у власти есть свои «знаковые» пропагандисты. Для одной Шевченко, для другой Проханов, для третьей, самой привередливой, — Сванидзе и Радзиховский. Но по всем направлениям денно и нощно обществу внушается мысль, что, даже если все плохо, достойной альтернативы правящему режиму нет. Эти «рулевые» дают людям ту минимальную дозу комфорта, которая стимулирует социальную пассивность. Режим, словно сказочная избушка, все время поворачивается «передом» то к одной, то к другой части населения, и все находят для себя что-нибудь утешительное.

Пропаганда сегодня поистине всеядна. Она сочетает, к примеру, совершенно оголтелый антиамериканизм с повсеместным внедрением вторичных продуктов американской поп-культуры. При этом три символа — а точнее, три муляжа — российского политического ландшафта все эти годы оставались неизменными: Зюганов («левые»), Чубайс («либералы») и Жириновский («националисты»). Жизнь показала, что они далеки от заявленных направлений политической мысли; при Путине их роль стала обретать все более гротескный характер. И потому никого не удивляет то, что на смену одиозному Чубайсу готовят «специалиста по Куршевелю», миллиардера Михаила Прохорова.

Учитывая вышеизложенное, уважаемый читатель и сам, наверное, догадывается, что современная Россия и царящие в ней нравы очень уж нам напоминают Советский Союз времен застоя как идеологически, так и политически, а если добавить к этому коррумпированность российской экономики и огромную зависимость экономических показателей России от мировых цен на нефть, отсутствие нормального диалога с главными экономическими партнерами в мире, такими как США, Китай и Евросоюз по многим вопросам мировой политики, нетрудно предположить появление в России в скором времени новой концепции развития страны, как это было во времена горбачевской перестройки, взамен прогнившей идеологии путинизма, которая вернула Россию в приснопамятные советские времена. Воистину прав был поэт, сказавший «умом Россию не понять, аршином общим не измерить…».