Туофикеа — общественные новости

Случайные люди у власти счастливчиками не бывают

Трёхдневный путч в августе 1991-го, по сути, похоронивший СССР, — по-прежнему повод для непримиримого исторического спора.

Насколько осмысленными были планы реформ, был ли СССР действительно обречён? И в каком направлении надо двигаться России сегодня?

Народ требовал

Пожалуй, понятно, что к 80-м годам прошлого века перемены в стране назрели. Сам Михаил Горбачёв в интервью немецкому журналу «Der Shpiegel» по случаю «юбилея» драматичных событий рассказывает: ставку на него — самого молодого члена Политбюро — сделал ещё Юрий Андропов, генсек и бывший всесильный председатель КГБ. Но старая партийная гвардия предпочла Константина Черненко. C его смертью в Политбюро, впрочем, нашлись люди, которые понимали, что народ требовал перемен.

«Горбачёв хочет нас убедить, что перестройка была продуманным комплексом стратегических реформ, «революцией сверху» с целью преобразования СССР в демократическое государство с рыночной экономикой, — рассуждает Станислав Белковский, известный исследователь российских элит, в одной из недавних публикаций в «МК». — Но никакой перестройки как осмысленной и целостной совокупности реформ никогда не было». К непродуманным «метаниям» власти эксперт относит и антиалкогольную кампанию (рождаемость несколько выросла, но из 360 млрд руб. совокупных доходов государство сразу потеряло 60 млрд), и «ускорение» — попытку повысить производительность труда за счёт точечных инноваций и внедрения госприёмки.

Кстати, не напоминает ли вам то «ускорение» провозглашённый сегодня курс на модернизацию с его точечными проектами вроде «Сколково»? Сразу, впрочем, заметно и одно неприятное отличие: наша так и нереформированная сырьевая экономика сегодня с трудом поддерживает куцые социальные стандарты даже при высоких ценах на нефть. Но ведь цены, как в 80-х, могут и упасть. В 91-м году «Большая семёрка» отказала Горби в кредите на 30 млрд долларов. Кто даст России в долг, случись что сейчас?

«Мы слишком поздно начали реформировать Союз, — говорит тем временем Михаил Горбачёв. — Одни хотели союз государств, а большинство республик — союзное государство с элементами конфедерации». Но Белковский настаивает: всё, что делал Горбачёв с 1985 года, было направлено лишь на сохранение и укрепление его власти. К 1990 году он увидел, что авторитет КПСС падает, и решил сохранить власть, отказавшись от идеологии, от компартии, ввёл пост президента. Но без идеологии СССР оказался не нужен союзным республикам. Интегрироваться в «цивилизованный мир» они могли и поодиночке. «Заменив «сакральную», идеологическую вертикаль власти на «светскую», Горбачёв обрушил и то и другое», — делает вывод эксперт.

На референдуме о судьбе Союза большинство граждан страны проголосовало за его сохранение. Но ценностей для нового крепкого объединения республик сформулировано так и не было. Ельцин, выстраивая федеративные отношения уже внутри новой России, пошёл ещё дальше и предложил уже регионам брать «столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Ни при «разводе» союзных республик, ни при определении федеративной политики России не учитывались межнациональные отношения. Неудивительно, что разгорелось множество национальных трений, противоречий и конфликтов.

Развалины догм

Крах СССР не отменяет факта, что история порой требует от лидеров кардинальных перемен. Так, например, весь мир сейчас стоит на пороге новой экономической и социальной революции. До того в свободной рыночной экономике некоторым европейским странам удалось построить такой социализм, о котором в СССР и не мечтали. Там же доказали: рыночная экономика не перестаёт быть рыночной при мощном госрегулировании и серьёзном госучастии. Для пресечения беспорядков в Европе и США уже готовы ограничить кучей оговорок свободу слова, казавшуюся незыблемой основой существования демократии. Китай и вовсе делает свою экономику мощнейшей в мире под чутким руководством своей компартии. По какому пути пойти России?

Успешные страны, похоже, объединяет одно: будь там единственная партия или пятнадцать, элита связывает свою жизнь с родиной и согражданами, видит развитие страны на десятилетия вперёд. В остальном догм не существует.
Однако опыт развала Союза показывает, что на месте бездумного слома догм чаще всего остаются лишь развалины. На гребень самой крутой волны перемен история часто выносит случайных людей. В 1985 году самый молодой член Политбюро неожиданно стал генсеком и начал грандиозные перемены, не имея плана самих перемен. КПСС отправили на слом, не учитывая, что нити управления страной сосредоточены именно в партии. Ещё более случайные, амбициозные, а то и просто алчные люди оказались в руководстве «обломков СССР». Хаотичными и непродуманными были действия и новых властей России — ваучерная приватизация, раздача в частные руки сырьевых и промышленных активов.

Как деликатно рассуждает Сергей Марков, директор Института политических исследований, и М. Горбачёв, и полит­персонажи «лихих 90-х» знали, куда идти — «к более цивилизованному, гуманному, развитому обществу», но не имели карты местности. Вот и срывались с кручи.

Хорошо, согласимся: из лучших побуждений они преобразовывали «то, не знаю что», хотели, но «не знали как». Это, однако, не отменяет факта, что каждый необдуманный шаг и очередное падение с обрыва — миллионы покорёженных судеб простых граждан страны. И что страшнее — риск совсем сломать ей шею.