Туофикеа — общественные новости

В конце августа 1939 года над миром словно взорвалась бомба: еще недавно клеймившие друг друга на чем свет стоит СССР и Германия неожиданно для всех подписали договор о ненападении. Никто еще не знал, что к нему прилагался секретный протокол, в котором был зафиксирован раздел Восточной Европы на сферы влияния между Москвой и Берлином.

Через неделю Германию вступила в Польшу, а спустя еще 17 дней советско-польскую границу пересекла Красная Армия.
Как и предусматривалось в секретных договоренностях, Польша была поделена между СССР и Германией по линии рек Нарев–Висла–Сан. До сих пор делаются попытки объяснить эту акцию Сталина сугубо «заботой о безопасности нашей страны», его стремлением» отодвинуть западные границы СССР» в преддверии гитлеровской агрессии, «прийти на помощь белорусским и украинским братьям», проживавшим в восточных районах Польши и действительно подвергавшимся угнетению. Здесь только часть правды.

Другая, теневая сторона этой правды долгие годы просто не афишировалась. Речь идет, прежде всего, о том, что восстановление справедливости по отношению к Белоруссии и Украине соседствовала с «территориально-политическим переустройством». Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком ультиматумов и угроз с соседними, особенно малыми странами.

Цитата для ясности – из отчета Германского посла в Москве графа Шуленбурга о беседе, состоявшейся у него с Молотовым 10 сентября 1939 года: «Молотов подошел к политической стороне вопроса и заявил, что советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором».

Так все и произошло…

Шатающийся мир

«Великий освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию» был предан забвению всего лишь через два года после своего осуществления, а точнее, с 22 июня 1941 года. Замалчивание военных событий 1939 года достигло цели: полную панораму той осени мы уже не восстановим.

Попытаемся восстановить хотя бы фрагменты.

Советско-германский договор о ненападении 23 августа 1939 года потряс всех. На противоположной стороне земного шара ушло в отставку Правительство Японии – единственная в истории этой страны отставка из-за договора двух других стран. Тем временем, быстро возрастала напряженность между Германией и Польшей.

В последние дни лета большие группы слушателей академии Генштаба Красной Армии были освобождены от занятий и направлены в Киевский и Белорусский особые военные округа, где, как им сказали, ожидались «крупные маневры». Кроме того, был принят еще ряд мер: проведен большой учебный сбор воинов запаса в шести военных округах; задержано увольнение в запас старослужащих; прекращены отпуска; приведены в боевую готовность войска, вооружение и транспорт Белорусского, Киевского особых военных округов и Ленинградского военного округа.
31 августа в Польше началась мобилизация. В этот же день в Москве открылась внеочередная сессия Верховного Совета СССР. Первым делом был ратифицирован договор с Берлином: с большой речью по этому вопросу выступил Молотов. Он дал понять, что инициатором сближения СССР и Германии является сам Сталин: «Товарищ Сталин бил в самую точку, разоблачая происки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Надо признать, что в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые увлеклись упрощенной антифашистской агитацией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов».

И больше ни единого слова о нашей былой антифашистской политике. «Близорукие» люди в СССР были ошеломлены. А дальновидный Вячеслав Михайлович больше не вел не только «упрощенной», но и вообще никакой агитации против фюрера – до той самой минуты, когда ему пришлось сообщить советскому народу о неслыханном в истории вероломстве.

Из слов Молотова следовало, что «ненападение» означает не просто «нейтралитет», но нечто большее. «Мы стояли и стоим за дружбу народов СССР и Германии. (Бурные продолжительные аплодисменты)».

Сформулировано осторожно. «Дружба между народами» – что ж тут такого? Но не пройдет и месяца, как формулировки станут смелее.

А вот сообщение из Германии, относящееся к тем же примерно часам, когда Верховный Совет аплодировал Молотову: «Берлин, 1 сентября (ТАСС). Сегодня, в 10 часов утра, открылось заседание германского рейхстага. Перед собравшимися с большой речью выступил Гитлер. В своей речи Гитлер заявил, что ввиду того, что Польша отклонила германские мирные предложения, больше не имеется путей для мирного разрешения германо-польских спорных вопросов. Гитлер отметил также, что вчера вечером польские регулярные части перешли германскую границу и что сегодня утром германские войска выступили против поляков».

Что же происходило на самом деле?

Польская армия героически сопротивлялась. Немецкие танковые клинья с большим трудом пробивались вперед, теряя технику и живую силу. Не удалось уничтожить внезапным ударом и польскую авиацию. Дрались окруженные Люблин, Гдыня, Варшава и многие другие города. Все газеты мира обошла фотография, на которой польская кавалерия неслась в атаку на немецкие танки.

События начались и увлекают за собой миллионы жизней, как в воронку. А фюрер убедительно обосновывает свою долгосрочную мирную политику по отношению к Советскому Союзу: «Германия и Россия боролись друг против друга в мировой войне, и обе оказались жертвами мировой войны. Это не случится во второй раз…».

Хотя повсеместно части вермахта под командованием Рундштедта, фон Бока, Клюге, Кюхлера и Рейхенау одерживали победы, они достигались дорогой ценой. Уже 3 сентября посол Германии в Москве Шуленбург обратился к Молотову с просьбой о том, чтобы Красная Армия как можно скорее вошла в восточные области Польши. В те самые восточные области, которые отдавались Советскому Союзу по секретному протоколу договора от 23 августа 1939 года. Причины такой просьбы очевидны. Германское командование хотело сковать значительную часть польских войск на востоке и тем самым облегчить решение собственных задач.

Советское руководство выжидало, хотя решение о вводе войск в Западную Белоруссию и Западную Украину было уже принято. К тому же и обстановка в Польше была довольно противоречивой. Несмотря на прогнозы, боевые действия там носили упорный характер.

В Москве ждали падения Варшавы. Передовые немецкие части уже 9 сентября достигли ее пригородов. В этот же день В.Молотов направил поздравление Шуленбургу: «Я получил Ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи». Поздравления оказались несколько преждевременными – Варшава держалась вплоть до 27 сентября.

Советская сторона форсировала свои военные приготовления. Одновременно шла обработка общественного мнения в Советском Союзе и за рубежом. 14 сентября в «Правде» была опубликована статья «О внутренних причинах поражения Польши». Естественно, особо подчеркивалось бесправное положение 11 миллионов белорусов и украинцев…

С 4 сентября в СССР началась кампания призыва в армию молодежи. Впервые призыв производился на основании нового закона. В Белоруссии на Украине призывали и военнообязанных из запаса. Шесть военных округов приводились в боевую готовность. Простые люди, конечно, не могли быть осведомлены обо всем этом в полной мере, но предчувствие грозных событий висело в воздухе. 11 сентября нарком обороны СССР издал приказ о сосредоточении войск Киевского и Белорусского особых военных округов на западной границе.

В пору листопада 1939 года война и мир норовили вытеснить друг друга из жизни страны с переменным успехом. 6 сентября сияло солнце; во многих городах состоялись большие демонстрации – праздновался Международный юношеский день. В Минске по центру города прошло более 50 тысяч человек. Наверное, человека никогда не перестанет удивлять его же собственная способность пировать во время чумы…

Среди лозунгов ЦК ВЛКСМ к Международному юношескому дню был и такой: «Церковники и сектанты стремятся отравить сознание молодежи ядом религии. Дадим решительный отпор враждебной подрывной работе мракобесов! Шире развернем антирелигиозную пропаганду!» Религия названа ядом, то есть из «опиума для народа» уже превратилась в цианистый калий…
В это время немецко-фашистские войска завоевывали территорию для Майданека и Освенцима…
Дружба по расчету?

А мы еще жили прежней жизнью, которая скоро покажется утерянным раем. Как написал тогда известный поэт:
Был час обычный, час дневной,
Сентябрьский ветер листья мчал,
Вдруг громче грома над страной
Спокойный голос зазвучал…

Спокойный голос принадлежал Молотову. Он обратился к народу, как кондуктор в трамвае: «Граждане и гражданки!..» Почти двадцатилетний мир закончился. На дворе стоял исторический день 17 сентября 1939 года.

Молодежь, не заставшая предыдущей войны, взрослевшая под могучим пропагандистским прессом, восприняла случившееся возбужденно: вот оно, началось!.. Реакция старших поколений была, конечно, иной. А сами участники событий были заняты делом.

В 2 часа ночи в Кремль был вызван германский посол граф фон Шуленбург. Сталин принял его в присутствии Молотова и Ворошилова. После взаимных приветствий послу объявили, что сегодня, 17 сентября 1939 года, в 6 часов утра Красная Армия перейдет польскую границу на всем протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска. Во избежание возможных инцидентов между советскими и немецкими летчиками была передана просьба, чтобы немецкая авиация не залетала восточнее линии Белосток–Брест–Львов.

На границе с Польшей было сосредоточено 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков резерва Главного командования общей численностью около 600 тысяч человек. Их боевые действия обеспечивали 4 тысячи танков, 5500 орудий и 2 тысячи самолетов. Эти силы были разделены на два фронта –Украинский под командованием командарма 1-го ранга С.К.Тимошенко и Белорусский под командованием командарма 2-го ранга М.П.Ковалева.
«В ночь на 17 сентября я находился на НП 4-й армии, – писал будущий начальник Генштаба С.М.Штеменко. – Здесь, как обычно на пороге больших событий, воцарилась деловая напряженность. Поминутно звонили телефоны, один за другим появлялись и исчезали связные из дивизий. И все-таки казалось, что время тянется невыносимо медленно. Наконец, обусловленный приказом срок перехода границы настал. Ровно в 5 часов была подана команда, и войска пошли…» А вот свидетельство Евг.Долматовского: «Польские стражницы были окружены нашими бойцами. Офицеры стражницы Загачье отчаянно сопротивлялись. Застрочил их пулемет, но вскоре смолк: его заставили замолчать советские гранаты».

После первых известий о переходе Красной Армией польской границы верховный главнокомандующий вооруженными силами Польши маршал Э.Рыдз-Смиглы отдал приказ: «С Советами в бои не вступать, оказывать сопротивление только в случае попыток с их стороны разоружения наших частей, которые вошли в соприкосновение с советскими войсками. С немцами продолжать борьбу. Окруженные города должны сражаться. В случае, если подойдут советские войска, вести с ними переговоры с целью добиться вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию».

В Войске Польском в мае 1939 года было 18,5 тысячи офицеров, в корпусе охраны границ – 846, в резерве – 60 тысяч, в отставке – 12 тысяч. В результате разгрома почти миллионной польской армии в сентябре–октябре 1939 года гитлеровские войска взяли в плен более 18 тысяч офицеров и 400 тысяч солдат. Часть польской арии смогла уйти в Румынию, Венгрию, Литву, Латвию.
Другая часть польских войск сдала оружие Красной Армии. В сентябре 1940 года были опубликованы частичные данные об их общей численности – 181 тысяча солдат, примерно 10 тысяч офицеров. Польская литература (в стране и в эмиграции) называет от 220 до 250 тысяч, гитлеровские материалы – даже до 300 тысяч интернированных. Цифру 300 тысяч назвал и первый премьер-министр польского эмигрантского правительства генерал В.Сикорский. Советское правительство в июле 1941 года ее опровергло.

В начале сентября 1939 года высшее советское руководство рассматривало вопрос о судьбах интернированных. 3 октября последовала серия документов о перемещении интернированных по лагерям, организации там торговли.

В распоряжении Берии говорилось о роспуске по домам всех солдат-уроженцев Западной Белоруссии и Западной Украины. «Некоторые категории» солдат из этнической Польши надлежало сконцентрировать в Козельском и Путивльском лагерях впредь до особого распоряжения. Находившимся там Берия приказал разъяснить, «что они оставлены временно до решения вопроса о порядке возвращения – всем будет обеспечено возвращение на родину». Офицерский состав, крупных военных и гражданских чиновников надлежало сосредоточить в Старобельском лагере, а полицейских, жандармов, тюремщиков – в Осташковским.

Последовало указание Берии о подготовке к 8 октября 1939 года документов и формировании команд интернированных для передачи германским властям в соответствии с постоянным местом жительства. Органам НКВД вменялось не освобождать офицеров под видом солдат.
В середине октября 1939 года правительство СССР решило произвести обмен с Германией военнопленными и интернированными. Были установлены пункты передачи: один в Белоруссии и два на Украине.

Германия принимала военнопленных, «если они жили в немецкой сфере влияния». Всего на территорию этнической Польши было репатриировано 42492 человека, «изъявивших желание выехать», как сказано в советской сводке 1941 года. Ибо когда началась отправка интернированных к месту жительства, многие отказались ехать под власть немецко-фашистских оккупантов. Несмотря на приказы, протесты против отправки были вплоть до прибытия к пунктам передач. Отказавшихся ехать должны были направлять для расселения и трудоустройства. На практике это вылилось в третью волну депортации летом 1940 года.

В СССР Германия передала через Брест 24670 и через другие пункты 13754 постоянных жителя западнобелорусских и западноукраинских земель.

В течение октября–ноября 1939 года из советских лагерей было отправлено по домам 42400 белорусов, украинцев, поляков, постоянно проживавших в Новогрудском воеводстве, Полесье, на Волыни, Львовщине и в других районах Западной Белоруссии и Западной Украины. Однако принцип отправки «на родину» последовательно не выполнялся. 19 ноября 1939 года последовало указание Берии о сосредоточении оставленных (или не принятых Германией?) офицеров в Старобельском, Осташковском и Козельском лагерях.

Вернемся к событиям сентября 1939 года. Авангардные подразделения Красной Армии быстро продвигались вперед, встречая лишь слабое сопротивление. Малочисленные пограничные заставы и гарнизоны либо складывали оружие, либо уходили в основном в леса. Сопротивление в основном сводилось к разрушению мостов, минированию дорог, сооружению завалов, чтобы задержать продвижение нового противника.

Замечательно, что с польской стороны участвуют в бою лишь офицеры. А что поделывают в эту минуту польские солдаты? Впрочем, роли всех граждан Польши четко расписаны: офицеры немножко сопротивляются и гибнут, паны бегут; белорусы, украинцы, а также евреи плачут от счастья; простые поляки ошеломленно взирают на боевую технику Красной Армии. Забыты одни лишь польские немцы…

Правдиво и рифмованно излагают события поэты-комсомольцы Литинститута И.Бауков, Е.Заходер, А.Копштейн, М.Луконин, Л.Ошанин, С.Смирнов, А.Яшин. Видимо, это единственный в истории литературы случай, когда одно стихотворение написал «поэтический колхоз» – семь поэтов вместе:
Все обиды, всю неправду,
Как бурьян, скосила
Нашей Армии Червонной
Молодая сила.
Старики роняли слезы,
Подолгу глядели
На портрет вождя народов
В походной шинели.

Трогательна эта шинель на плечах человека, который уже лет пятнадцать совершает походы только из Кремля на курорт и обратно…

Но вернемся к речи Молотова по радио, ведь она прозвучала через несколько часов уже после начала военных действий. Одним из главных мотивов нашего решения упоминалось угнетение в Польше национальных меньшинств (белорусов и украинцев), это прозвучало как неявное выражение солидарности с Гитлером, также обвинявшим Польшу именно в этом грехе (но по отношению к немцам). До открытой солидарности с Гитлером оставались одни сутки.
В этот же день в 15.10 фашистские самолеты разбросали над окруженной Варшавой миллионы листовок: «К населению Варшавы. Ваше правительство сделало город районом битв, лишив его характера открытого города. Ваше военное руководство не только обстреляло город тяжелой артиллерией, но также призвало вас строить на каждой улице баррикады и оказывать германским войскам сильнейшее сопротивление.

Требованием от гражданского населения с оружием в руках оказывать сопротивление германским войскам и вести партизанскую войну ваше. Наши газеты перепечатали текст этой длинной листовки без сокращений и комментариев. Зато, когда через неделю Варшава подверглась массированной бомбардировке и в лишенном воды городе начались пожары, об этом не сообщалось ничего.

Как это было?

И был вечер, и было утро. День восемнадцатого сентября. Тоже исторически: это день германо-советского коммюнике. «Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересов Германии или Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР.

Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования».

Это было опубликовано на первых полосах «Правды» и «Известий».

В заявлении сказано такое, чего не было ни в августовском договоре о ненападении, ни в будущем сентябрьском о дружбе и границе. Советское правительство подписалось: гитлеровцы в Польше лишь «восстанавливают порядок» и «помогают населению». Были ли в истории более открытая и беззастенчивая измена своим же идеям и лозунгам, мыслям и чувствам?

Основные силы польской армии были окружены немецко-фашистскими войсками и уничтожались в западной части страны, между Бзурой и Вислой. После жестких боев большая боевая группа под командованием генерала Кутжеба все-таки вырвалась к Варшаве…

Мы хорошо знаем об обороне Брестской крепости в 1941 году, но практически ничего – о ее польской обороне в 1939-м. 14 сентября 19-й танковый корпус Г.Гудериана броском из Восточной Пруссии захватил Брест. Крепость же в течение нескольких суток оборонялась польскими войсками под командованием генерала К.Плисовского. Лишь в ночь на 17 сентября ее защитники в организованном порядке покинули форты и отошли за Буг.

А к городу приближались советские части под командованием В.И.Чуйкова. Командир авангардной танковой бригады комбриг С.М.Кривошеин занял Брест. От немцев потребовали увести свои войска за демаркационную линию, поскольку город находился в советской сфере раздела Польши.
В ознаменование победы над Польшей в Гродно, Бресте, Пинске и некоторых других городах состоялись совместные советско-германские военные парады. В Бресте парад принимали Г.Гудериан и комбриг С.М.Кривошеин, в Гродно вместе с немецким генералом – комкор В.И.Чуйков.
В это время тысячи польских солдат и офицеров уходили в Литву, Венгрию, Румынию. Фашисты добивали окруженные войска и гарнизоны. А бодрые митинги в Москве и Ленинграде, Минске и Киеве не кончались. А грунт Куропат и Катыни еще примет тех, кто пока жив. А в Берлине…
«Берлин, 19 сентября. (ТАСС). Германское население единодушно приветствует решение советского правительства… Берлин в эти дни принял особенно оживленный вид. На улицах около витрин и специальных щитов, где вывешены карты Польши, весь день толпятся люди. Они оживленно обсуждают успешные операции Красной Армии. Продвижение частей Красной Армии обозначается на карте красными советскими флажками».

Двадцатого сентября в Западную Белоруссию выехали советские артисты -давать концерты. Война была очень короткой, операции едва начинавшись, уже подходили к концу. С легким злорадством описывает картину разгрома Виктор Шкловский:

«Польская армия оставляет после себя разнокалиберные остатки.
Польская буржуазия бежала сперва с запада на восток, потом с востока на юг.
…Польша воевать не могла. Она могла только хорохориться…»

Надо же, даже «с запада на восток» бежит буржуазия! Но если картины паники помещиков и капиталистов, а также сценки радостных встреч местных жителей и Красной Армии находили свое место на страницах нашей прессы, то о происходящем в оккупированных Германией районах советскому человеку узнать было неоткуда. Царило тактичное молчание. Зато с не меньшей корректностью наш народ оповещали о речах Гитлера. Двадцатого сентября фюрер выступил по радио в Данциге: «Судьба, постигшая этот город и область, была судьбой всей Германии. Мировая война – самая бессмысленная война в истории – превратила эту область и этот город в свои жертвы…».

Это говорит Адольф Гитлер. Хотя его уже трудно отличить от Молотова.

Этот противник насилия, как и все прогрессивное человечество, не упускает случая выразить свою солидарность с Москвой: «Россия оказалась вынужденной со своей стороны ввести свои войска для защиты украинского и белорусского населения Польши. В Англии и Франции считают преступлением сотрудничество Германии и России… Уроки 4 лет войны достаточны для обоих государств и народов. Мы намерены представить и защищать свои собственные интересы и нашли, что лучше всего двум самым крупным государствам и народам Европы договориться о соглашении…».

На территории Белоруссии самые напряженные бои развернулись в районе Гродно, где скопились многочисленные польские части, отступавшие с разных направлений. Но, несмотря на активное сопротивление, 20 сентября город был взят частями Красной Армии. Кроме него 20 сентября части Красной Армии заняли Барановичи, а через 2 дня – Брест.

Население радостно встречало советских воинов. Почти 20 лет белорусы и украинцы находились в составе Польши. Польские правители в эти годы проводили насильственное ополячивание населения, закрывали белорусские и украинские школы, превращали православные церкви в костелы, отбирали у крестьян лучшие земли, передавая их польским осадникам.

В октябре 1939 года состоялись выборы в верховные собрания Западной Белоруссии и Западной Украины. На белорусских землях они прошли с высоким уровнем активности, в голосовании приняло участие 2 миллиона 672 тысячи человек. Более 90 процентов проголосовали за преложенных депутатов. Разумеется, и здесь имели место подтасовки, но остается фактом и то, что в целом белорусское население положительно восприняло установление здесь Советской власти.
Действительно, тогда идею воссоединения белорусского и украинского народов, пусть даже под Советами, с энтузиазмом поддержали самые различные политические силы – от коммунистов до националистов.

Трагические зигзаги

Но вместе с советской властью пришли и сталинские порядки. Начались массовые репрессии против новых «врагов народа» из числа местных жителей западных областей. С ноября 1939 года потянулись в Сибирь эшелоны с депортируемыми жителями. В числе первых подверглись репрессиям осадники – отставные офицеры и унтер-офицеры польской армии. 5 декабря 1939 года СНК СССР принял постановление о выселении этой категории граждан в Сибирь, Казахстан и другие отдаленных районы страны. На конец 1939 года НКВД БССР было взято на учет 8000 хозяйств осадников общей численностью 45409 человек.

Первая массовая операция по выселению осадников началась 10 февраля 1940 года. В результате за пределами БССР оказались 50732 человека.

Вторая по счету акция была проведена 13 апреля 1940 года. За пределы республик было выслано 26777 человек. При проведении этой акции не остались в стороне и партийные органы. 8 апреля 1940 года секретарем обкомов КП(б)Б в Барановичи, Белосток, Брест, Вилейку, Пинск были направлены телеграммы Бюро ЦК КП(б)Б следующего содержания:

«13 апреля с.г. органы НКВД будут проводить выселение семей репрессированных помещиков, офицеров, полицейских и др. ЦК КП(б)Б обязывает вас обсудить на закрытом заседании обкома партии доклад начальника областного НКВД и определить все необходимые мероприятия по оказанию помощи органам НКВД в проведении операции.

Секретарь ЦК КП(б)Б Пономаренко».

29 июня 1940 года органами НКВД была проведена третья депортация в отдаленные районы СССР. Она касалась большого количества беженцев, которые искали спасения от гитлеровского террора в Польше. Всего в этот день из пяти западных областей республики было выселено 22879 человек.
Четвертая массовая депортация из западных областей была проведена 19–20 июня 1941 года, за два дня до начала войны. На этот раз было репрессировано еще 24412 человек.

По данным НКВД СССР, с октября 1939 по июнь 1940 года в западных областях республики было выявлено и ликвидировано 109 так называемых подпольных повстанческих организаций, которые объединяли 3231 участника.

Кровавый след оставили за собой органы НКВД на территории западных областей республики. Сколько еще безымянных, захоронений разбросано от Бреста до Минска! Одно из них было обнаружено в ноябре 1994 года в Вилейке, которая в те годы была областным центром. одной из главных «достопримечательностей» города являлась внутренняя тюрьма НКВД с нормативной емкостью 210 заключенных (для размещений «врагов народа» на территории области было создано 7 тюрем). Однако, согласно акту проверки от 14 мая 1940 года, в вилейской тюрьме содержалось 910 (!) заключенных, из которых за НКВД числилось 854.

Если учесть, что из числа арестованных, дела которых рассматривали несудебные органы, к высшей мере наказания в тогдашней БССР приговаривалось не менее 45 процентов, то можно предположить, что в Вилейке с сентября 1939 по июнь 1941 года к расстрелу было приговорено не менее тысячи человек.

Сотни жителей Вилейки и тогдашней области до сих пор числятся как пропавшие без вести в самые первые дни войны – то есть до оккупации города. Куда они могли исчезнуть? На их судьбу могут пролить свет строки из протокола заседания Бюро ЦК КП(б)Б от 22 июня 1941 года:

«Слушали: о заключенных, содержащихся в тюрьмах западных областей, приговоренных к ВМН.
Постановили: поручить тт. Цанаве и Матвееву передать директиву от исполнении приговоров в отношении осужденных к ВМН, содержащихся в тюрьме западных областей БССР».
А какая судьба постигла офицеров польской армии?

Согласно указанию Берии, они были сосредоточены в Старобельском (Ворошиловградская область), Осташковском (остров Столбный, озеро Селигер) и Козельском (Смоленская область) лагерях.

Называют различные цифры этой категории военнопленных. В среднем около 15 тысяч человек. Советское руководство не собиралось отпускать их из плена, как это впоследствии сделали немцы. Оно исходило из того, что эти 15 тысяч человек – офицеры, интеллигенты, священники -представляют собой цвет польской нации, ее военную и интеллектуальную элиту. Окажись на свободе, они обязательно станут организаторами и активистами антифашистского и антикоммунистического сопротивления. Естественно, такой вариант Сталина и Берию не устраивал.

Первоначально предполагалось передать офицеров польской армии немцам. Последние даже построили на территории генерал-губернаторства несколько специальных лагерей. Однако, в конце концов в сталинском руководстве победило мнение, что пленных надо уничтожить. Сейчас уже известно, что санкцию на уничтожение тысяч ни в чем не повинных людей дало в 1940 году Политбюро ЦК ВКП(б), а непосредственно приговор был вынесен Особым совещанием НКВД СССР.
Сомнений не остается: уничтожался цвет интеллигенции. Причем в Катыни погребены лишь те офицеры, которые находились в Козельском лагере. Где завершился крестный путь их товарищей из лагеря в Старобельске и Осташкове, не было известно до недавнего времени. Сегодня установлены и места их казни, и места погребения – лесопарковая зона в Харькове и поселок Медное в Тверской области, возможно, Куpопаты.

В апреле 1940 года войска гитлеровской Германии начали наступление на Западе. «Странная война» кончилась. С 9 апреля по 20 июня 1940 года пали Дания, Норвегия, Бельгия, Франция. Хотели ли органы НКВД СССР использовать события в Европе для прикрытия своих преступных акций? Или чекисты освобождали территорию будущих военных действий от «контрреволюционных элементов»?

Остается не выявленной прямая связь между ликвидацией лагерей и проблемой депортации, комплексом проблем советско-германских отношений. Ответ на эти и другие вопросы, возможно, позволит дать работы польской комиссии.

Финал

Двадцать шестого сентября советские газеты опубликовали большой сообщение «Германское командование об итогах войны в Польше». На следующий день в Москву прибыл Риббентроп. Двадцать восьмого, когда еще догорали очаги открытого сопротивления фашизму в Варшаве и на Балтике, был подписан советско-германский договор о дружбе и границе. Кроме договора появился на свет еще один документ, расширявший пропасть между СССР и его будущими союзниками по борьбе с фашизмом.

Ну, а Риббентроп, навсегда покидая СССР, заявил сотруднику ТАСС: «Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это».

Вплоть до июня 1941 года по Москве ходили слухи о том, будто Сталин и Гитлер скоро объединят Германию и СССР в одно государство: они там в Берлине тоже социалисты и с приставкой «национал»…

Итак, все кончено. В школах Западной Белоруссии возобновляются занятия. Налаживается работа предприятий. Войска устраиваются в казармах. Жизнь продолжается – для тех, кто выжил. Развеселой частушкой ставит точку на происшедшем Лебедев-Кумач:

«Панской Польши нету больше,
Хитрой ведьмы нет в живых,
Не захватит в лапы Польша
Наших братьев трудовых!»

У истории нет никаких вариантов, никаких, «если бы» – эта мысль то и дело провозглашается на страницах газет и журналов. Это обыкновенная неправда. Варианты у истории есть!

Да, минувшее нельзя переделать, переиграть. Что было, то был, это бесспорно. Но минувшее было когда-то будущим, и вступившие в это будущее люди еще не знали тогда, чем оно обернется, каким окажется. Так и мы сегодня гадаем о близких и дальних перспективах. Невозможно понять мысли и поведение людей былого, не поняв, какие варианты будущего (ставшего теперь прошлым) они могли предвидеть.

Важно учитывать и те варианты развития событий, которые наши предшественники, быть может, проглядели. И не надо путать прошлое, которое изменить невозможно, с установившимися представлениями о прошлом.

Вернемся к событиям 1939 года. Именно тогда «любовь» между ярым антифашистом Сталиным и заклятым антикоммунистом Гитлером повергла людей всего мира в состояние шока, так как не укладывалась в сознании. На самом же деле ничего удивительного в этом явлении не было. Крайности всегда сходятся, к тому же было немало и сходства. Концлагеря и ГУЛАГ, гестапо и НКВД, репрессии против инакомыслящих и даже против сторонников, стремление к мировому господству, милитаризация, пренебрежение к международному праву – вот что роднило двух тиранов.

В конечном итоге произошло то, что и должно было произойти. Гитлер и Сталин не смогли поделить между собой добычу. Каждый хотел урвать побольше.

18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву N 21, более известную как план «Барбаросса». До начала Великой Отечественной войны осталось полгода…