Туофикеа — общественные новости

Расстрел в Белгороде каким-то психом шести человек прекратил мои колебания по поводу легализации оружия. На самом деле, согласитесь, случись это где-нибудь в Штатах, никто бы из нас особо и внимания не обратил бы — у них там в каждом доме по арсеналу и бункер на случай ядерной войны, но в России…

Вообще, в блогах и СМИ появилось много спекуляций (впрочем, когда было по-другому?) по поводу этой трагедии, а уж то, что ЛДПР выступила за быстрейшую легализацию оружия, говорит само за себя. Часто звучащий аргумент (да и сам я его уже приводил в прежних размышлениях), что, мол, будь у продавцов в магазине «Охота» или у школьниц на улице, да просто у всех граждан условного Белгорода по пистолету, то этого отморозка застрелили бы при первой попытке нарушить закон. Возможно. Но вот у Евсюкова был пистолет и было плохое настроение. У Виноградова год назад было охотничье ружье, как и у Памазуна, и была несчастная любовь. Так что всё это пустая болтовня, а есть факты. Так давайте и поговорим о них. Сухо, без эмоций.

Криминологическое измерение преступности, связанное с применением оружия, предполагает поиск универсальных показателей, позволяющих оценить ее состояние, динамику и структуру. В российских условиях это является непростой задачей. Во-первых, официальная статистика фиксирует далеко не все совершаемые преступления. Во-вторых, формы отчетности ГИАЦ МВД России часто меняются. Это затрудняет, а в ряде случаев исключает оценку за относительно длительные периоды. Качественное изменение социальных факторов, в связи с распадом СССР, не позволяет дать обобщенную оценку вооруженной преступности за период 50–100 лет. В противном случае придется признать, что вооруженное насилие — это явление, не связанное с социально-политическими условиям, а это в корне противоречит его криминологической природе.

Беглый анализ уголовных дел показал, что только в 80% случаев регистрации бандитизма отмечался признак вооруженности, в то время как фактически он присутствует в 100% случаев, так как является обязательным признаком состава этого вида преступления.

Эти обстоятельства усложняют оценку вооруженной преступности, но не отрицают ценности статистического анализа как такового. В XX веке в России неоднократно менялся политический и экономический режим, нравственные и идеологические ориентиры, совершенствовались технологии совершения преступлений, увеличивались объемы оборота и улучшалось качество оружия. Мониторинг в течение нескольких десятков лет допустим лишь в отношении отдельных видов общественно опасных деяний, минимальный объем криминализации которых за это время не изменился.

Возможно, сознавая это обстоятельство, в отечественной криминологии наметилась тенденция обособления так называемого «современного периода» в развитии преступности в целом и вооруженной преступности в частности. Анализ статистической информации убеждает в том, что качественная трансформация вооруженного насилия произошла в 1996–1997 гг. Формально этот период совпадает с моментом вступления в силу нового УК РФ, создавшего новый каркас криминализации проявлений вооруженной преступности и незаконного оборота оружия, и Федерального закона «Об оружии», определившего правовой статус гражданского, служебного и огнестрельного оружия, и потому может использоваться в качестве исходной точки анализа. Вместе с тем выделение новейшего периода статистического наблюдения не исключает теоретическую и практическую ценность исторического анализа «классических» вооруженных преступлений (убийств, причинения тяжкого вреда здоровью, вымогательства, разбоя и бандитизма. В этой связи целесообразным является анализ советского и постсоветского периодов (1985–1996 гг.) и современного этапа развития вооруженной преступности (1997–2009 гг.).

В середине 1980-х гг. ослабление централизованного социального контроля привело к обострению политической борьбы и распространению идей национального сепаратизма. Относительно спокойный период сменился ростом вооруженных преступлений, массовых беспорядков и нападений на правоохранительные органы с целью хищения оружия. Девяностые годы ХХ в. были отмечены резким увеличением количества тяжких насильственных преступлений, связанных с использованием боевого оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Проникновение организованных преступных групп (ОПГ) в сферу легального бизнеса сопровождалось волной заказных убийств с применением автоматического оружия. Вооруженное насилие в России за период с 1987 по 1993 г. возросло более чем в 10 раз — с 2164 до 22 166 преступлений. Беспрецедентный рост вооруженной преступности происходил на фоне роста хищений оружия. Если в 1968 г. было зарегистрировано 464 факта, то в 1990 г. — 1412. В 1988 г. в розыске находилось 279 единиц нарезного оружия, в 1989 г. — 777, в 1990 г. — 4234, в 1991 г. — 14659. Таким образом, за три года количество похищенного боевого оружия увеличилось в 52 раза.

Общее количество всех видов огнестрельного оружия, оказавшегося у населения СССР в момент его распада, составляло не менее 8-10 млн единиц, или 1800–3600 единиц на 100 тыс. человек.

Накапливание оружия в обществе, наблюдаемое на фоне распада страны, роста безработицы и нищеты, не могло на привести к росту криминального насилия в целом и вооруженной преступности в частности. Если ежегодный прирост убийств и тяжких телесных повреждений в СССР составлял в среднем 5%, то в 1988–1991 гг. он равнялся 15%. Пик тяжкой насильственной преступности пришелся на 1991–1994 гг., когда ежегодный прирост убийств превысил темпы прироста преступности и составил 20,5%. С распадом СССР изменился не только политический курс, но и криминологическая обстановка в бывших республиках Советского Союза. В 1994 г. по сравнению с 1990 г. уровень убийств вырос на Украине на 50%, в Казахстане на 50%, Азербайджане на 13%, Таджикистане на 266%, Молдове на 57%, Беларуси на 50%, Латвии на 150%. Наглядное представление о динамике криминального насилия дают данные о регистрируемых убийствах и тяжких телесных повреждениях (рис. 4.1). Несмотря на стереотип будто российская преступность есть постоянно прогрессирующее явление, в его динамике отмечены периоды спада. Сомнения в синхронности социальных и криминологических процессов вызывает тот факт, что первый ощутимый рост числа убийств и тяжких телесных повреждений пришелся на «относительно спокойные» годы (1982–1985 гг.).

«Провал» между двумя пиками насилия был отмечен во времена тотальной борьбы с пьянством (1986–1987 гг.). Но по мере снижения интенсивности предупредительной работы преступность восстановила утраченный ранее уровень и превзошла показатели 1983 г. (в 1991 г. прирост числа убийств по сравнению с 1983 г. составил 20%). Незначительное снижение уровня насильственной преступности в 1992 г. сменился ее стремительным ростом в 1994–1995 гг. Иную динамику имела вооруженная преступность. По мере увеличения числа случаев хищения и незаконного оборота оружия, развития межнациональных вооруженных конфликтов и углубления системного кризиса в политической и экономической сферах стабильно росло количество общеуголовных вооруженных преступлений (убийств, тяжких телесных повреждений, хулиганства). Если с период с 1987 по 1991 гг. прирост показателей преступности составлял в среднем 21%, то в 1993 г. он превысил 148%. Аналогичная ситуация отмечена в динамике таких видов преступлений, как вооруженные убийства, причинение тяжкого вреда здоровью, хулиганство и разбои.

Сравнение показателей насильственной и вооруженной преступности показывает, что периоды их интенсивного роста совпадают.

Это свидетельствует о единстве и общем комплексе этих явлений. Несмотря на некоторые различия, динамика вооруженной преступности в советский и постсоветский период имела общую тенденцию роста. Но при этом вооруженное насилие гораздо более активно реагирует на изменение социальных факторов: если максимальный показатель простых убийств (1994 г.) превышал минимальный (1992 г.) в 2,2 раза, то по количеству вооруженных убийств максимум и минимум разнились в 6,6 раза. Возможно сделать весьма интересные выводы: резкое увеличение похищаемого и незаконно сбываемого оружия существенно влияет на динамику насильственной и корыстно-насильственной преступности. В первом случае огнестрельное оружие является эффективным средством совершения преступления (конструктивное насилие), а во втором — атрибутом криминального престижа. В развитии криминального конфликта огнестрельное оружие является условием, облегчающим реализацию преступного намерения, а не формирующей его причиной. 1997 год, знаменующий начало современного этапа развития российской вооруженной преступности, был отмечен ростом ее основных показателей: вооруженных убийств, случаев причинения вреда здоровью, вымогательств, похищений человека, незаконного лишения свободы, бандитизма и терроризма. Резкий скачок показателей вооруженной преступности в 1997 г. объясняется в первую очередь изменением уголовного законодательства.

С 1 января 1997 г. вступил в силу УК РФ, криминализовавший ряд деяний, связанных с оборотом ранее разрешенного гладкоствольного, газового и метательного оружия. На динамику преступности повлиял и субъективный фактор — активизация деятельности правоохранительных органов по выявлению и учету преступлений, связанных с оборотом оружия. По мере ослабления профилактического и учетно-статистического контроля возрастала сркытность вооруженных преступлений, что привело к снижению уровня регистрируемой преступности в 1998–2001 гг.

Новейший период в развитии вооруженного насилия (1997–2011 гг.) характеризуется последовательным сокращением количества регистрируемых деяний.

Незначительный рост преступлений, сопряженных с применением оружия, наблюдался в 2003 г. Это объяснялось как общей криминологической обстановкой, так и стечением обстоятельств, связанных с внесением в УК РФ большого числа поправок. Неправдоподобно резкое снижение показателей вооруженной преступности вызывает сомнения в объективности официальных данных. За десять лет она сократилась в 7,5 раз, в то время как уровень связанного с ней хищения оружия увеличился на 55%, а незаконного ношения, хранения, сбыта оружия — на 40%.

Такая диспропорция кажется труднообъяснимой. Даже на уровне обыденного понимания, увеличение либо сохранение объема нелегального оружия не приводит к сокращению количества совершаемых с его использованием преступлений. Объяснить расхождение в объеме вооруженной преступности и незаконного оборота оружием можно только несовершенством статистического учета и увеличением «тайности» вооруженных посягательств. Будучи самостоятельным криминологическим феноменом, вооруженная преступность является также составным элементом более сложных явлений — насильственной и корыстно-насильственной преступности. Признак вооруженности постепенно приобретает свойства обязательного атрибута насильственных и корыстно-насильственных преступлений, наблюдается расширение оружейного арсенала преступников за счет не только боевого, но и гражданского оружия (охотничьего, газового, бесствольного). Первое существенное показательное изменение преступности было отмечено в 2000 г. Этот период характеризовался умеренным ростом числа убийств и фактов причинения тяжкого вреда здоровью, снижением показателей похищения людей, вымогательства и разбоев. В то же время был зафиксирован беспрецедентный рост преступлений, непосредственно связанных с применением оружия и взрывчатых веществ: террористической деятельности (показатель прироста к предыдущему году составил 575%) и деяний, связанных с организацией и руководством незаконными вооруженными формированиями (284%).

Эта тенденция объясняется эскалацией конфликта на Северном Кавказе. Именно она привела к новому росту числа преступлений, связанных с террористической деятельностью (в 2003 г. на 27,5%) и организацией незаконных вооруженных формирований (на 97%). В 2004 г. на 78% сократился уровень хулиганства. Этот спад преступности объяснялся не совершенствованием системы криминологической безопасности, а изменением редакции ст. 213 УК РФ. Вооруженная преступность в 1997–2006 гг. характеризовалась более интенсивным ростом по сравнению с общими показателями насильственной и корыстно-насильственной преступности. Уровень убийств возрос на 7%, а вооруженных преступлений — на 120%. Особым этапом в развитии преступности стал 2006 г., отмеченный тотальным снижением объема регистрируемой преступности. Но этот спад вряд ли можно назвать триумфом криминологической профилактики. Данные статистики вызывают большие сомнения, поскольку объективных предпосылок не только для снижения, но и для стабилизации преступности не было.

Растет социальная напряженность, увеличивается количество похищенного и утраченного оружия, сохраняется высокий уровень предпосылок для нападения на население.

Эти и другие факторы указывают на сохранение скрытого насилия, подрывающую доверие населения к государству и продуцирующую криминализацию общества. При этом важно понимать, преступления террористической направленности гораздо менее чувствительны к распространению огнестрельного оружия, чем принято полагать. Характер преступных мотивов и механизм подготовки террористического акта, похищения человека и захвата заложников дают основания для вывода, что не наличие оружия влияет на зарождение преступного мотива, а напротив, мотив обусловливает потребность в поиске и приобретении оружия. Прямая связь прослеживается между вооруженными преступлениями и хулиганством, а обратная — между вооруженным насилием и организацией незаконных вооруженных формирований. В период с 1991 по 2005 г. объем вооруженной преступности в структуре криминального насилия не превышал 1%. Минимальный уровень преступлений был зарегистрирован в 1991–1992 гг., он сменился резким ростом вооруженного насилия в 1993 г. (на 333%). Начиная с 2003 г. наблюдается постепенное снижение доли вооруженных преступлений на фоне спада регистрируемой преступности по основным показателям. Важно отметить, что незначительный удельный вес вооруженной преступности не снимает остроты проблемы: «Это наиболее тяжкие преступления, именно они влекут значительное количество жертв, вызывают большой общественный резонанс и формируют мнение граждан о преступности в стране, именно они на слуху, именно по раскрытию этих преступлений судят о работе правоохранительных органов». На фоне динамично меняющихся количественных показателей существенным образом изменяется также структура и направленность вооруженной преступности. Статистические данные указывают на наличие значительных сдвигов в ее структуре. За период 1997–2009 гг. произошли следующие качественные изменения:

− сократились абсолютные показатели убийств и причинения тяжкого вреда здоровью, но увеличился их удельный вес в структуре вооруженной преступности. В частности, доля убийств увеличилась с 17% до 22%, в то время как их объем сократился на 73%. Причинение тяжкого вреда здоровью в структуре вооруженной преступности в 1997 г. составляло 16,4%, а в 2009 г. — 17,1% на фоне сокращения количества регистрируемых преступлений на 78,7%. Существенные изменения отмечены в динамике терроризма: его удельный вес в структуре вооруженной преступности вырос с 0,05% в 1997 г. до 1,8 в 2003 г. — в 36 раз, а к 2009 г. уменьшился в 180 раз. При существенном снижении уровня хулиганства (на 86%) его доля снизилась с 14,4 до 9,9%, т. е. на 45%;

− динамика корыстно-насильственных преступлений имеет менее выраженный разброс. Объем разбоев в период с 1997 по 2009 г. снизился на 84%, в то время как их доля сократилась незначительно — с 23,8 до 18,3%. Малыми колебаниями отмечен удельный вес вымогательства (–0,32%), уничтожения или повреждения имущества (+0,49%) и бандитизма (+0,05%).

Полученные данные позволяют сделать следующий вывод: ведущей тенденцией в качественном развитии вооруженной преступности является незначительное сокращение корыстно-насильственных преступлений и преступлений против общественной безопасности на фоне роста удельного веса тяжких насильственных посягательств (убийств и причинения тяжкого вреда здоровью). Факты свидетельствуют о том, что при сохранении доминирующей насильственной мотивации, изменяется ее акцент.

Вооруженное насилие постепенно избавляется от корыстной, политической и экстремистской мотивации и приобретает черты «упрощенной» бытовой преступности.

Это свидетельствует о весьма тревожной тенденции: оружие начинает восприниматься как доступное и эффективное средство разрешения межличностных (бытовых) конфликтов. Следует упомянуть также и травматическое оружие, которого нет в российском правовом поле. «Травматика» за последние пять лет становилась «соучастницей» преступников 1500 раз. Жертвами оружия для самозащиты стали более 60 человек, и еще более 600 получили травмы. Очевидно, что при такой трансформации структуры вооруженной преступности целесообразность легализации огнестрельного короткоствольного оружия требует качественного и системного обоснования. Существует зависимость выбора оружия от характера и направленности преступного посягательства. Так, боевое стрелковое вооружение применяется для совершения убийств, разбоев и бандитизма, в то время как использование бесствольного оружия чаще регистрируется при совершении хулиганских действий, а газового — при совершении разбоев. Гладкоствольные охотничьи ружья применяются, как правило, при совершении убийств, хулиганств и разбоев.

В целом для вооруженных преступлений характерна прямая зависимость между убойными характеристиками оружия и тяжестью совершенного преступления. Эта тенденция носит устойчивый характер и является дополнительным аргументом против легализации оружия. Тревогу вызывает усиление признаков организованного характера вооруженной преступности. Согласно экспертным оценкам, за последние десять лет число организованных вооруженных посягательств возросло в 4 раза, тогда как общее число групповых преступлений увеличилось в 2,3 раза. Первое место среди групповых вооруженных преступлений занимают разбои, прирост которых за последнее десятилетие составил 371%. Тесная взаимосвязь установлена между вооруженной преступностью и отдельными социальными явлениями. Согласно данным Росстата, потребление учтенного алкоголя на душу населения в стране выросло с 5,38 л абсолютного алкоголя в 1990 г. до 10 л в 2008 г., или в 1,8 раза. По другим данным, уровень потребления алкоголя на душу населения составляет около 18 л. Несмотря на значительно сокращение регистрируемых случаев заболеваемости, уровень алкоголизма и психических расстройств в России по-прежнему остается высоким. В 2008 г. заболеваемость алкоголизмом составила 173,4 тыс. человек (на 24% меньше, чем в 2003 г.), а число больных с впервые установленным диагнозом психических расстройств превысило 78,5 тыс. человек (на 35% меньше по сравнению с 2003 г.). В то же время увеличилось количество наркоманов: если в 2003 г. их количество не превышало 22,9 тыс., то в 2008 г. оно составило 26,5 тыс. человек.

Согласно статистике МВД, в январе — июле 2010 г. среди выявленных в России 676 810 преступников 107660 были пьяны, а 6438 — под действием наркотиков, а всего в состоянии опьянения находилось 16% преступников. По другим данным, 80% убийц в России были пьяны. Эти результаты позволяют заключить следующее:

− вооруженная преступность в России напрямую связаны с частотой употребления спиртных напитков и алкоголизмом. А это означает, что по своим качественным характеристикам она сближается с бытовой преступностью. Не дает оснований для благоприятных прогнозов практически абсолютная зависимость вооруженных убийств и преступлений, связанных с причинением тяжкого вреда, от уровня заболеваемости алкоголизмом. Полученные результаты подтверждают ранее сделанный вывод о том, что корыстная, политическая и экстремистская мотивации уступают место бытовым мотивам, а вооруженное насилие приобретает черты «пьяной» преступности. Устойчивость этой тенденции свидетельствует о неподготовленности общества к легализации огнестрельного оружия;

Участившиеся случаи массовых расстрелов и немотивированного применения огнестрельного оружия объясняются тесной связью вооруженного насилия с психической заболеваемостью.

— большинство вооруженных преступлений совершаются лицами, имеющими психические аномалии. Этот вывод расходится с традиционными представлениями о личности вооруженного преступника и свидетельствует о существенной трансформации его типовых признаков за последнее десятилетие. Принимая во внимание высокую скрытность и трудности выявления душевнобольных лиц, нельзя исключать стремительный рост вооруженной преступности в случае легализации огнестрельного оружия;

− отрицательная зависимость между наркоманией и вооруженной преступностью объясняется развитием заболевания и социально-психологическими особенностями лиц, употребляющих наркотические средства и психотропные вещества. Речь, как правило, идет о преступниках, совершающих нападения с целью хищения средств на приобретение наркотиков. Анализ вооруженной преступности в ее взаимодействии с социально-экономическими и демографическими процессами позволил прийти к следующему выводу: будучи составным элементом криминального насилия, вооруженная преступность характеризуется причинно-следственной зависимостью от уровня занятости и напрямую связана с обнищанием и деградацией населения.

Такая связь между вооруженным насилием, алкоголизмом и психическими расстройствами свидетельствует об утрате вооруженной преступностью профессионального характера и ее сближении с бытовыми насильственными посягательствами, совершаемыми лицами с отклоняющемся поведением, психическими аномалиями либо в состоянии алкогольного опьянения.

Все перечисленное в современной России связано с типом проводимой социально-экономической реформы и имеет систематический характер.

Основной причиной вооруженной преступности не без оснований считается незаконный оборот оружия. Снижение удельного веса вооруженных преступлений наблюдается на фоне сокращения фактов незаконного приобретения¸ передачи, сбыта, хранения, перевозки и ношения оружия (темп снижения с 2009 г. составил 49% по сравнению с 1997 г.), небрежного хранения (51%) и ненадлежащего исполнения обязанностей по охране оружия (53%). В то же время отмечается рост контрабанды оружия (в 2009 г. количество регистрируемых преступлений увеличилось на 55,9% по сравнению с 1997 г. и на 37,5% по сравнению с предыдущим годом), незаконного изготовления оружия (60,8% и 11,7% соответственно), его хищения и вымогательства (55% и 7,7%).

Учитывая то обстоятельство, что существенное увеличение объемов этих преступлений является тенденцией именно последний лет, а динамика незаконного оборота на 3–4 года опережает развитие вооруженной преступности, можно прогнозировать повышение уровня вооруженной преступности уже в 2012–2013 гг. Регистрируемые показатели нелегальной вооруженности населения наглядно демонстрируют, что в 1997–1999 гг. фиксировалось «отставание» тренда развития вооруженной преступности от динамики незаконного оборота оружия на два года, и подтверждает ранее сделанные выводы о закономерностях развития вооруженного насилия. Вывод о прямой обусловленности вооруженной преступности нелегальным оборотом огнестрельного оружия подтверждает сравнение объемов легального (по количеству оружия, законно находящегося у граждан) и нелегального (по количеству изъятого оружия) оборота оружия. Учитывая все возможные погрешности, следует тем не менее признать, что тенденции нелегального рынка вооружений напрямую влияют на качественные и количественные показатели вооруженной преступности, тогда как расширение легального оборота оружия приводит к противоположным результатам. Отметим также, что прослеживается зависимость между количеством лицензий на владение оружием, которое растет в связи с изменением законодательства об оружии, и преступностью, что показывает обратную зависимость. Современное российское общество не готово к либерализации огнестрельного оружия.

Это взвешенная, аргументированная позиция, и я теперь твердо на ней стою. Но терзают меня смутные сомнения, что Белгород не последний город, где от вооруженного негодяя пострадают дети и женщины. В этой связи, не будет ли разумным фактически запретить охотничье и другое оружие, представляющее угрозу. Конечно, и камнем можно убить, но сложнее. И пусть оружие будет прерогативой лишь спецподразделений и армии, ведь ходили же в Союзе рядовые милиционеры без оружия. А второе, может все-таки еще раз подумать об отмене моратория на смертную казнь в особых случаях?.. Я пока думаю и со страхом жду каждого следующего выпуска новостей из какой-нибудь Сагры или Кондопоги. А Вы?