Туофикеа — общественные новости

Следственное управление по Чеченской республике, веером рассылающее спам-запросы в различные подразделения Минобороны и МВД, вызвало в блогах множество споров и тонны возмущения.

Естественно, нас обвинили в том, что мы всё выдумали, запросы нарисовали, разжигаем межнациональную рознь и в буквальном смысле «готовим третью чеченскую».

Такой цели мы не ставили. Мы решили разобраться в этом вопросе до конца — нам и самим стало интересно, зачем чеченским следователям домашние адреса российских военных.

В итоге нам удалось взять интервью у старшего помощника руководителя этого следственного управления Марьям Налаевой. Кстати, стоит поблагодарить Марьям Хамзатовну за открытость и готовность сотрудничать с прессой — иначе, действительно, эта история перешла бы в категорию страшилок для националистически настроенных патриотов и лиц, к ним приравненных.

Подробное интервью можно прочитать здесь. Что касается моего личного отношения, как одного из соавторов этих статей — верить следовательнице можно только условно. Понятно, что она отстаивает интересы своего ведомства, и ничего кроме.

Тем не менее для страшилок вроде «используя официальные структуры, кадыровцы собирают данные для эскадронов смерти» в данном случае, кажется, нет оснований. Как поясняют люди, разбирающиеся в этой теме, если уж кто-то поставит задачу убить того или иного «врага чеченского народа», то он не пойдёт по пути официальных инстанций. Необходимые данные быстрее и эффективнее купить, тем более, стоит это не так уж и дорого. А на запросы Следственного управления всё равно почти никто не отвечает.

Есть одна разумная версия, которая, как мне кажется, объясняет это явление. Здесь мы можем говорить об очень своеобразном «чеченском вэлфере».

Поясню.

У Российской Федерации есть обязанность расследовать уголовные дела по преступлениям, совершённым на её территории. Так получилось, что Чечня — территория РФ. Именно за это воевали, убивали и погибали наши военные.

Пока шла контр-террористическая операция, никто особенно не следил за законностью. У кого хватало разумности, тот сохранял человеческий облик. Кто-то — нет. В пропавших без вести при зачистках и проверках на блок-постах числится, по данным правозащитников, не менее 2000 человек.

Чеченец, родственник которого числится в этом списке пропавших, имеет полное право прийти к следователям и написать заявление: «пропал родственник, 10 лет как ищем». Родственник, скорее всего, действительно пропал без вести. А, возможно, и нет — для возбуждения уголовного дела, как пояснила Марьям Налаева, достаточно заявления. Была война, с документами полная неразбериха, то есть возможности сознательного обмана лично я бы не исключал.

Далее всё просто: наши родные правоохранительные органы (а в Чечне, думаю, они не сильно качественнее общероссийских) это заявление хоронят. Очередной висяк: ну кто будет расследовать события десятилетней давности, да ещё и произошедшие в период войны?

Через некоторое время чеченец идёт к адвокату, который, в свою очередь, штампует стандартный иск в Страсбург. «Нарушено право моего клиента», конкретно — статья 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Вот она:

Право на эффективное средство правовой защиты

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.

Через некоторое время Страсбург выносит решение: заявителю выдать компенсацию, а властям Российской Федерации предписывается устранить причину иска, то есть всё-таки расследовать уголовное дело.

С выплатой компенсации проблем не возникает — максимум, придётся подождать до полутора лет. А вот вторая часть — расследование — опять провисает.

И вот чтобы хоть как-то оправдаться перед Европой, наши власти и создали вот этот спамерский отдел Следственного управления. Эффективность его работы — достаточно низкая. На 1000 уголовных дел ни одно не передано в суд (справедливости ради — это не их вина, при расследовании происходит смена юрисдикции), менее сотни — отданы на доследование в Военно-следственное управление.

Военные следователи, естественно, второй раз хоронят дело переданное им дело. Новый повод иска в Страсбург, новая компенсация, новая волна запросов по официальным структурам.

Что мы имеем в итоге? Все при деле. Круговорот бумаг создаёт 10 рабочих мест в Брюсселе, 100 — в Страсбурге. Ещё 200 рабочих мест в чеченском Следственном управлении, а в Чечне, как известно, самая высокая официальная безработица. Конечно, ещё 1000 людей заняты вокруг да около этого процесса: контроль, отчёты, с другой стороны — консультации, адвокаты. Между ними — мост через озеро. (Понятно, что эти цифру условны.)

Только так можно объяснить нарочитую неаккуратность работы следователей — рассылку запросов на несуществующие адреса, нарушение процедуры запроса сведений, составляющих государственную тайну, и прочие огрехи, на которые тут же обратили внимание разоблачители «подделок».

В офисном мире это называется «имитация бурной деятельности»: и комиссии из Совета Европы есть, что показать, и люди заняты, и сажать вроде как никого не приходится. Плюс компенсации — а Страсбург может присудить выплатить и сто тысяч евро, и более (хотя обычно речь идёт о меньших суммах). Так или иначе, но это тоже источник дохода. Единственный пострадавший — российский бюджет, который оплачивает все эти попытки установления законности.