Туофикеа — общественные новости

Виктор Милитарев о границах любви к Родине

Недавняя публичная истерика, устроенная известной журналисткой на тему того, как она ненавидит патриотизм, и ответная истерика, устроенная негодующими патриотами на тему того, что ненавидеть патриотизм может только конченная сволочь, отлично вписываются в общую истерическую атмосферу нашей публичной жизни, так хорошо описанную на днях Катей Винокуровой.

Глядя на эти постоянные истерики с контристериками, чувствуешь себя в какой-то помеси Италии с Грузией, а не в России. И все эти бурные излияния чувств чрезвычайно сильно мешают разобраться с проблематикой патриотизма. А проблематика эта весьма непроста и нетривиальна. И, наверное, самое важное в этой проблематике то, что в самом национал-патриотическом лагере вообще-то отсутствует консенсус по вопросу о том, что такое патриотизм.

Более того, немалое число патриотов, скорее всего, поддержали бы ту критику патриотизма, которая подразумевалась в публичном высказывании помянутой известной журналистки, если бы эта критика не была выражена в такой буйной истерической форме.

Я, например, хорошо помню, как в начале 90-х уже полностью причисляя себя к радикальной национал-патриотической оппозиции режиму Ельцина, я испытывал довольно сильный дискомфорт от общения со многими своими тогдашними соратниками по оппозиционному лагерю.

Я хорошо помню, как в беседах с моими тогдашними друзьями я пытался нащупать различие между тем патриотизмом, который я разделяю, и тем патриотизмом, от которого меня отталкивает. Помню, я тогда говорил: «Родина — это мы, а не какая-то Она, которой мы почему-то должны быть беззаветно верны. Любовь к Родине — это просто защита наших законных коллективных интересов, а не какое-то там «беззаветное служение» которое я обязан совершать, да еще к тому же «не щадя и самой жизни». Этот их максимализм и лицемерие и делают их патриотизм таким отталкивающим».

Помню, какое освобождающее действие оказало на меня лет 10-15 назад открывшееся понимание того, что патриотизм — это просто приверженность к своему народу. Не какая-то там любовь-морковь, а нормальная приверженность. Нормальное желание ценить свой народ больше, чем другие народы. То есть нормальный патриотизм для меня — это форма группового эгоизма, аналогичная приверженности к собственной семье, но, разумеется, несколько более слабая, поскольку собственная семья — это реальная малая группа, членов которой ты видишь каждый день, а свой народ ты целиком увидеть не можешь. Я тогда сформулировал для себя это проснувшееся понимание в таком примере: «Вполне возможно, что голодающие дети Африки страдают от голода гораздо сильнее, чем наши старушки, вынужденные побираться по помойкам. Но наши бабушки для нас гораздо важнее. И пока мы собственных стариков не накормим, любая помощь голодающим детям Африки является глубоко аморальной».

Вскорости я узнал формулировку Ле Пена, которая кажется мне еще более точной: «Люблю дочку больше, чем племянницу, французов больше, чем немцев». И, кстати, полагаю, что если бы такое понимание патриотизма нами бы шире пропагандировалось, то и истерик у наших либеральных интеллигентов по поводу патриотизма стало бы несколько меньше.