Туофикеа — общественные новости

Исполняющий обязанности председателя Совета Федерации Александр Торшин внес в Госдуму два законопроекта, цель которых — не допустить пересмотра решений российских судов в результате вердиктов Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ).

Зачем это делается, предсказать несложно: впереди — рассмотрение в Страсбурге жалоб Михаила Ходорковского и компании ЮКОС, и вероятность проигрыша этих дел для российских властей весьма велика. Эксперты и правозащитники считают, что реализация предложения Торшина может вызвать международный скандал, вплоть до исключения России из Совета Европы.

Оба законопроекта Торшина (один — о внесении изменений в Федеральный конституционный закон о Конституционном суде и другие законы о судебной системе, второй — о внесении изменений в Уголовно-процессуальный и Арбитражно-процессуальный кодексы), по сути, говорят об одном и том же. По его логике, если ЕСПЧ признал, что при рассмотрении российским судом уголовного дела был применен федеральный закон, не соответствующий Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, — это вовсе не означает, что решение отечественного суда подлежит обязательному пересмотру, как сейчас записано в УПК и АПК.

Пересматривать решение будут только в том случае, если данный федеральный закон будет признан не соответствующим Конституции РФ. Если же Конституционный суд его таковым не признает — никакого пересмотра не произойдет, несмотря на решение ЕСПЧ.

Формальным поводом для инициативы Торшина стало дело Константина Маркина — офицера, который настаивал на своем праве (как и других военнослужащих-мужчин) получить отпуск по уходу за ребенком.

ЕСПЧ не только признал, что права Маркина были нарушены, но и сделал общий вывод: дефектным является российское законодательство, которое вводит дискриминацию в этой сфере. И хотя пересматривать решения российских судов по делу Маркина уже не требуется (его права были восстановлены — он получил свой отпуск), Торшин считает, что выводы ЕПСЧ могут «затем стать основанием для соответствующих требований Комитета министров Совета Европы к России».

Поэтому, полагает он, надо закрепить в российском законодательстве принцип, по которому из Конституции РФ не следует приоритет перед ней международных договоров России…

То, что целый ряд решений ЕСПЧ (где Россия раз за разом проигрывает дела) вызывают у российских властей явное недовольство, — неоспоримый факт. Однако никто из первых лиц государства ни разу не заявил об отказе от исполнения этих решений.

В ноябре 2010 года, выступая на международном форуме по конституционному правосудию в Петербурге, председатель КС Валерий Зорькин заявил: «Россия исходит из того, что решения ЕСПЧ должны быть выполнены в любом случае». Правда, подчеркнул, что «это должно происходить при сохранении суверенитета России», поскольку «по нашей Конституции мы не передали никакому наднациональному органу право отмены наших законов или решений КС».

В декабре, на встрече с судьями КС, аналогичную мысль высказал и президент Дмитрий Медведев: «Россия при подписании соответствующих соглашений никогда не передавала такую часть своего суверенитета, которая позволяла бы иностранному суду выносить решения, изменяющие российское законодательство». Тем не менее в мае, на пресс-конференции в Сколкове, президент заявил, что «Россия является членом суда, подписала все документы и обязана их выполнять. Для нас членство в европейских институтах является исключительно важным».

«Может быть, Торшин сам такой инициативный? — удивляется адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт. — Или решил кому-то угодить? Его предложение — абсолютный бред! Сегодня суверенитет не означает возможности делать все, что угодно, на своей территории. Вступив в Совет Европы (СЕ), Россия добровольно ограничила свой суверенитет во имя защиты прав человека. Ее согласие с уставом СЕ означает отказ от верховенства национальных судов в той части, которая ограничена Европейской конвенцией. Надо понимать, что вовсе не дело Маркина обеспокоило г-на Торшина, а дела, связанные с ЮКОСом. Нет ни одного дела в ЕСПЧ, которое бы так волновало нашу власть, как это».

Стоит заметить, что логика Торшина противоречит и позиции Конституционного суда, сформулированной в феврале 2010 года. Тогда КС заявил: «Государство обязано не только произвести компенсационные выплаты человеку, нарушение прав которого установлено Европейским судом, но и обеспечить, насколько это возможно, полное восстановление нарушенных прав, в том числе в отношении других лиц, оказавшихся в положении заявителя» (то есть изменить закон, позволивший нарушить права. — Б. В.).

Наконец, предложенный Торшиным механизм, когда исполнение решения ЕСПЧ зависит от «проверки» в КС российского закона, расходящегося с Европейской конвенцией, сомнителен еще по одной причине.

Если закон, примененный в уголовном или арбитражном деле, признан в КС неконституционным — это и сейчас является безусловным основанием для пересмотра судебного решения. Противоречие же закона Европейской конвенции в российском УПК и АПК рассматривается как другое, независимое от указанного основание для пересмотра дела. А если принять предложение Торшина — теряется смысл обращений в ЕСПЧ: в этом случае суд в Страсбурге становится лишней инстанцией, не имеющей самостоятельного значения.

По сути, таким путем российские граждане де-факто лишаются возможности защитить свои права в ЕСПЧ.